Гэкачеписты

Напротив, на политическом уровне все шло к развалу единой системы управления. Ново-Огаревский процесс означал именно это. Но Валентин Павлов, формально второй-третий человек в стране, был отсечен от информации о том, что происходило за закрытыми дверями в Ново-Огареве. Он не мог планировать деятельности правительства, не представляя его ближайшего будущего.

3 августа прошло расширенное заседание Кабинета министров СССР с участием глав правительств союзных республик под председательством президента СССР — еще одна попытка Валентина Павлова привлечь внимание высшего руководства страны к надвигающейся катастрофе. Но никаких важных решений на нем принято не было, российский премьер Иван Силаев торпедировал все предложения союзного правительства, а Горбачев занимал отстраненную позицию.

4 августа Валентин Павлов участвовал в проводах Горбачева, отъезжавшего в Крым, затем сам отправился в поездку по «северам», вернувшись в Москву 10 августа. Через два дня он наконец-то получил пакет с проектом Ново-Огаревского договора (за неделю до подписания!). Павлов вспоминал:

«Однако более всего поразило меня другое: документ я получил не как премьер-министр, а как член Совета безопасности. Практически это означало, что Горбачев решил полностью отстранить правительство от подготовки Ново-Огаревского договора, тем самым избегая анализа его экономических аспектов. Вдобавок, пакет пришел под грифом „совершенно секретно“, по действовавшему положению о такого рода документах нельзя было снимать с них копии и делать из них выписки. Следовательно, я, премьер-министр, не имел законного права вынести проект договора на президиум Кабинета министров для объективного экономического рассмотрения. Но, ознакомившись с проектом, я остро осознал, что наступил тот момент, когда колоссальная государственная ответственность, лежащая на премьер-министре, обязывает меня действовать по собственному усмотрению. Поэтому я немедленно распорядился снять с документа несколько копий и разослать их членам президиума правительства для подготовки к обсуждению. А затем продиктовал письмо со своими замечаниями, которое в тот же день направил по двум адресам — президенту Горбачеву и председателю Верховного Совета СССР Лукьянову. В письме особо подчеркивал, что замечания носят личный и предварительный характер, отмечал, что окончательная оценка проекта договора будет высказана после его обсуждения на президиуме Кабинета министров. Наконец, в твердых выражениях… настаивал на том, что в таком виде договор ни в коем случае подписывать нельзя…

Однако на мое послание откликнулся только Лукьянов. Он позвонил 13 августа, во вторник, и сказал, что полностью разделяет мою точку зрения и готов в любой момент встретиться для обсуждения проекта нового союзного договора. А Горбачев молчал. Никакой реакции на мое письмо от него не последовало. Тогда я вынужден был сделать следующий шаг. Вызвал своего пресс-секретаря и, вручив ему копию проекта договора, сказал: — Вот тебе документ. Скажи, есть надежные связи в газетах, чтобы срочно этот документ опубликовать? Увидев, о каком именно документе идет речь, пресс-секретарь в первый миг воскликнул „конечно!“, но тут же с тревогой дотронулся ребром ладони до своей шеи, давая понять: а не слетит ли голова с плеч за такие дела? Вопрос, действительно, был архисерьезным, и я четко разъяснил:

— Могу дать тебе письменное указание, но поверь мне на слово. Ты знаешь, я своих не сдаю и не предаю. Можешь во всех переговорах с прессой ссылаться на мое личное указание. Даю тебе такое право. Главное, чтобы опубликовать проект договора как можно быстрей.

— Ну, если вы даете право ссылаться на вас, думаю, вопросов не будет, — ответил пресс-секретарь. — Тогда вперед!»

Валентин Павлов назначил на 17 августа заседание президиума Кабинета министров с вопросом об отношении к проекту договора. Но утром того дня ему позвонил из Фороса подозрительный Горбачев. Разговор состоялся неприятный, который закончился так: «Михаил Сергеевич, под таким документом я, как премьер-министр, подписаться не могу. Кроме того, сейчас будет заседать президиум Кабинета министров. Мы собираемся именно для того, чтобы выработать общую точку зрения. Члены президиума документ уже изучили. У них, насколько мне известно, есть замечания. По телефону всего не скажешь, но суть в том, что не ясно, как после подписания договора будут складываться отношения между республиками в экономической сфере». Премьер и его заместители подготовили развернутый список замечаний к проекту договора.