Гэкачеписты

В середине заседания вновь позвонил Горбачев, но потребовал к аппарату уже первого вице-премьера Щербакова. Валентин Павлов отмечает: «И когда первый вице-премьер взял трубку, то услышал такой разнос, какого ему в жизни слышать еще не приходилось. Президент, не стесняясь в выражениях, на чем свет стоит крыл его за позицию, высказанную на заседании президиума правительства, за поддержку тех замечаний, какие были сделаны к проекту Ново-Огаревского договора». Но больше всего Павлова поразило не то, что президент через его голову обращался к его заместителю или что он так орал на него, а то, что уже через 15 минут после выступления Щербакова Горбачев во всех подробностях знал, о чем он сказал.

Таким образом, приглашение Крючкова присоединиться к его действиям не стало для Валентина Павлова сюрпризом. Напротив, он горячо его поддержал, понимая как человек, ответственный за экономику, всю катастрофичность положения и его дальнейшее ухудшение в случае подписания договора.

Однако в событиях трех дней ГКЧП Валентину Павлову принять участия фактически не довелось. Уже утром 19 августа к нему на дачу был срочно вызван врач кремлевской поликлиники. Премьеру было плохо — гипертонический криз. Кое-как его поставили на ноги, и он еще провел заседание правительства с утра, но уже ехать на пресс-конференцию Павлов не смог и отправился на лечение.

Жизнь Валентина Павлова после освобождения из тюрьмы сложилась печальнее, чем у других членов ГКЧП. Бывший премьер, всю жизнь проработавший чиновником, не мог найти работы себе по душе, чтобы она соответствовала его опыту и знаниям. Да и 1990-е были трудным временем, когда востребованными оказались иные качества, чем те, что имелись у Павлова. В обстановке хаоса, ежеминутно меняющихся правил опыт советского бюрократа вряд ли мог пригодиться. Его, конечно, приглашали, надеясь на использование его имени и связей, но он нигде долго не задерживался. Валентин Павлов поработал президентом Часпромбанка, советником главы Промстройбанка Якова Дубенецкого, вице-президентом американской IT-компании «Вusiness Мanagement Systems». Пробовал он заниматься и своим консультационным бизнесом.

Лучше ему удавались общественные функции, он избирался вице-президентом Вольного экономического общества России, был вице-президентом и председателем ученого совета Международной академии менеджмента, возглавлял Институт исследований и содействия развитию регионов и отраслей при Международном союзе экономистов.

Катастрофа ГКЧП сломала его карьеру на самом пике. Думается, не случись «заговора», Валентина Павлова вскоре сняли бы с должности премьера в любом случае, слишком уж нестабильная обстановка к тому времени сложилась в стране, и Горбачев уже подыскивал ему преемника. Но тогда Павлов мог бы уйти куда-то спокойно, занять некую почетную синекуру, связанную с финансами. А так после тюрьмы он оказался полностью сломанным человеком, не нашедшим себя, имевшим клеймо «заговорщика». По свежим следам, вскоре после выхода из тюрьмы, Павлов написал книгу воспоминаний о своей работе в 1985–1991 годах, которая дает довольно любопытный взгляд на происходившее в перестройку, но не касается собственно событий 19–21 августа 1991 года.

Валентин Павлов, хотя и играл в молодости в баскетбол, не отличался в зрелые годы крепким здоровьем, которое и подвело его в дни ГКЧП, дав повод для многочисленных издевательств и ерничества со стороны политических противников. Пребывание в тюрьме сил ему, разумеется, не прибавило. В августе 2002 года Павлов перенес первый инфаркт, а 12 марта 2003 года — обширный инсульт.

30 марта 2003 года Валентин Сергеевич Павлов скончался. На дворе стояла уже путинская эпоха, и его смерть была воспринята как событие, относящееся к давнему прошлому, а потому особенного внимания к себе не привлекла.

Пуго

Борис Карлович Пуго стал единственным из членов ГКЧП, кто не оказался в тюрьме. Он покончил с собой на следующий день после самороспуска Чрезвычайного комитета, чем породил множество домыслов о своей роли и значении в событиях. Пуго в ГКЧП был и единственным этническим не русским. Однако внимательное изучение его жизни показывает, что Пуго ничем принципиально не отличался от своих коллег, хотя он и держался особняком. Однако какие-то черты личности сделали его исключением в последний момент, и потому он унес с собой в могилу больше загадок, чем кто-либо из других участников событий августа 1991 года, хотя вполне мог жить и до сих пор.