Гэкачеписты

Таким образом, в системе МВД Щелокова любили, но авторитет милиции его усилия не поднимали. Важнее для судьбы министра было то, что его не любили большие люди в окружении Брежнева, в первую очередь Андропов, что и сказалось на нем, когда Леонид Ильич умер. Щелоков был «вхож» и слишком независим, то есть не входил в клан Андропова — Устинова — Громыко, что его и погубило.

В декабре 1982 года на посту министра Щелокова сменил Виталий Федорчук, проработавший перед тем полгода председателем КГБ, назначенный на эту должность Брежневым, отчасти в пику Андропову. Немудрено, что последний, возглавив страну, убрал не близкого себе Федорчука, передвинув его в МВД с задачей произвести чистку щелоковских кадров.

Началось нашествие в систему МВД людей из КГБ, которые привел с собой Федорчук. В качестве примера можно назвать Леонида Зверковского, который с должности начальника Третьего отдела Инспекторского управления КГБ СССР пришел на пост заместителя начальника Главного управления уголовного розыска МВД СССР, а после стал начальником Главного управления ГАИ. Соответственно, изгонялись прежние работники. Как говорил Чебриков Бакатину: «Федорчук уволил 88 тысяч человек, многих по доносу».

Милиция приняла активное участие в андроповских инициативах по укреплению дисциплины, которые только раздражали людей — проверки документов в кинотеатрах и банях в рабочее время, мол, зачем тут человек находится, а не на службе. Приход чекистов раздражал и милиционеров, которые чувствовали, что им не доверяют, обвиняют во всех грехах, хотя грехи милиции были отражением советского бытия. Взятки брали, нарушали закон, злоупотребляли силой повсюду. Ситуация в армии с ее дедовщиной была еще хуже. Через три года Федорчука сменил Александр Власов, первый секретарь Ростовского обкома, а до того — Чечено-Ингушского. Он проработал те же три года и ушел возглавлять Совмин РСФСР.

С развертыванием перестройки роль и значение милиции усилились. В стране начали вспыхивать межнациональные конфликты, стали проходить первые оппозиционные демонстрации. Как раз 3 октября 1988 года, в последний день пребывания Власова в должности министра, были созданы ОМОНы — отряды милиции особого назначения, призванные обеспечивать охрану общественного порядка.

Горбачев считал, что Власов не сможет достойно отвечать на вызовы времени, что ему на посту министра внутренних дел требуется молодой энергичный руководитель. Таковым он счел Вадима Бакатина. У него были хорошая биография и волевое, умное лицо. Бросаются в глаза совпадения его карьеры с ельцинской. Бакатин родился на шесть лет позже в провинциальном промышленном городе — как и Ельцин, затем окончил строительный институт в Новосибирске (аналогичный в Свердловске). Затем оба быстро продвигаются по служебной лестнице на стройках, примерно в одном возрасте становятся главными инженерами домостроительного комбината и столь же одновременно переходят на партийную работу, причем сразу на высокие должности. Оба работают и заведующими отделом строительства обкомов, и секретарями обкома по строительству.

Бакатин и внешне чем-то напоминал Ельцина, только в более утонченном варианте. Они принадлежали к типу жестких и напористых советских начальников, которые в перестройку почувствовали свой шанс подняться еще выше, но изображая из себя демократов, каковыми ни в коем случае не являлись, будучи скорее самодурами. Но в то время немало таких людей взлетело, произнося с трибун слова об ускорении и гласности. Завзятые партократы вдруг начинали клеймить привилегии, которыми до этого всю жизнь пользовались. Горбачев, не умевший разбираться в людях по-настоящему, делал ставку на обоих — и в обоих разочаровался.

Как писал сам Бакатин, объясняя мотивы Горбачева, тот «был уверен, что я никогда не буду красть, а мои слабости, мой провинциализм были ему скорее на руку. По-видимому, выбирая меня на этот исключительно важный государственный пост, он считал, что мною можно будет легко управлять. Совершенно справедливое желание, а ошибся он или нет — не мне судить». И добавлял: «Он позвонил мне в Кемерово и сказал, что министр должен быть не милиционером, а, как он выразился, „политиком“».