Гендер и язык

Стив: По-моему, оно в основном вредит детям. То хорошее, что от него исходит, не перевешивает вреда. |

→ Дебора: I А вы оба смотрели телевизор в детстве?

Питер: Очень мало. У нас был телевизор в куонсетском[48]… |

→ Дебора: I А сколько вам было лет, когда родители купили его? I

→ Стив: I У нас был телевизор, но мы не смотрели его постоянно. Мы были очень маленькими. Мне было четыре года, когда родители купили телевизор. I

→ Дебора: I Тебе было четыре?

Питер: Я даже помню это. I Я не помню (??)

→ Стив: I Я помню, что они купили телевизор перед тем, как мы переехали из куонсетских модулей 1954 году. I

→ Питер: I Я помню, что он у нас уже был, когда мы жили в модулях.

Дебора (посмеиваясь): Вы жили в куонсетских модулях? Сколько вам тогда было лет?

Стив: Знаешь, стоматолог отца спросил у него: «Что такое куонсетский модуль?» А он ответил: «Господи, вы, должно быть, моложе моих детей». Так и было, он был моложе нас двоих.

Как показано вертикальными линиями и стрелками, в этой беседе много наложений и «примыканий» (latching) – случаев, когда второй собеседник начинает говорить, не оставляя различимой паузы. Но все же говорящие не демонстрируют признаков дискомфорта или раздражения. Все трое по очереди «примыкают» свои реплики к высказываниям друг друга или вмешиваются в них. В этом разговоре братья Питер и Стив выступают дуэтом, подобно Денизе и Стейси в приведенном выше примере.

Этот пример объясняет, почему говорящие в стиле «высокая вовлеченность» не возражают против наложения. Они уступают вмешательству, если им хочется, но если им это не нравится, они отказываются отвечать или полностью игнорируют вмешательство. Например, когда Питер говорит: «У нас был телевизор в куон-сетском (модуле), я перебиваю его вопросом: «А сколько вам было лет, когда родители купили его?». Стив отвечает не сразу. Сначала он завершает высказывание Питера: «У нас был телевизор, но мы не смотрели его постоянно», – и только потом переходит к ответу на мой вопрос: «Мы были очень маленькими. Мне было четыре года, когда родители купили телевизор». В другой раз Стив игнорирует мой вопрос. Я спрашиваю: «Вы жили в куонсетских модулях? Сколько вам тогда было лет?». Не отреагировав на мой вопрос, Стив просто выдает краткий эпизод о своем отце, о котором ему напомнила тема модулей. Стив не считает мои вопросы назойливыми, отчасти потому что он не чувствует себя вынужденным отвечать на них. Именно эта же установка позволяет мне задавать бесчисленное количество вопросов. Другая причина того, что наложения выступают как фактор сотрудничества, заключается в том, что они не меняют, а развивают тему.

Наложение речевых отрезков как сотрудничество: неблагоприятный результат

Успех краткого разговора, приведенного выше, не зависел от наложения или прерывания говорящих; просто у собеседников были схожие привычки и отношение к наложению речи. Следующий пример – это фрагмент той же застольной беседы, но не столь успешный. Снова разговариваем мы с Питером, но вместо Стива – Дэвид, который придерживается стиля «высокая тактичность».

Дэвид, американский переводчик с языка глухонемых, рассказывает нам об этом языке. Как слушающие Питер и я используем наложение и примыкание, чтобы задать «поддерживающие» вопросы так же, как я это делала, разговаривая с Питером и Стивом в предыдущем примере. В данном случае наши вопросы также демонстрируют интерес к тому, о чем говорит собеседник, а не перемещают фокус. Но результат значительно отличается: