Гендер в советском неофициальном искусстве

НК: Это странно, ведь так много мужчин-иллюстраторов. Или граверов, это же вовсе не женское дело. Володина студентка Инна Энтина преподавала гравюру по дереву в студии при Пушкинском музее. Она была довольно крупной, боюсь, что женщина более изящного сложения с такой работой просто не справилась бы.

ОА: Формирование так называемых женских техник в искусстве связывают прежде всего с отсутствием доступа первых художниц XIX века к материалам большого искусства: маслу, мастерской, анатомическим классам и так далее…

НК: Доступ всегда есть. Женщины вообще часто говорят о том, что что-то помешало им стать художником. Мне кажется, что есть художники и не художники, и дело совершенно не в доступе. Оправданий в искусстве не может быть. Просто женщины часто тяготеют к прикладному – к макраме, плетению. Володя говорил, что женщины любят тактильное, потому как это связано с кожей и ребенком. Он теоретизировал на эту тему и делал очень интересные выводы. В мужчине же он видел охотничий пейзажный взгляд до горизонта. Но, например, в прикладном отделении Союза художников было много женщин, хотя были и мужчины, конечно. В этом отделении производились гобелены, расписывались ткани, что-то плели, делали керамику. Однажды мы ездили в творческую командировку в Дзинтари, в Дом творчества СХ СССР. Там тогда были группы книжной иллюстрации и скульптуры малых форм из множества стран – из ГДР, Румынии и даже из Никарагуа и Кубы. Также там были печи для керамики и многие оставляли свои изделия на память. Уже под конец, почти на третьем месяце нашего там пребывания, туда приехала группа женщин-прикладниц: они, конечно, поразили всех своей затейливой, в «прикладном стиле», одеждой, со стороны это выглядело очень комично. Или, например, у нас есть знакомый художник Вячеслав Бигеджанов, он жил тогда, когда мы с ним общались в Ленинграде. И ухаживая за питерскими девушками, с которыми мы были в творческих группах, удивлялся стилю их одежды. Прославился он в 1980‐е годы огромными гобеленами, которые по его эскизам плела жена.

ОА: Вот это и есть разделение на женское и мужское…

НК: 

Но, наверное, она не считала себя художником, ведь это разные вещи – исполнитель или художник.

ОА: По мнению Никиты Алексеева, существовало некоторое разделение труда – женщины работали художниками, а мужчины писали тексты. При этом иногда, в работе в соавторстве, женское имя вымывается.

НК: Мне кажется, за этим просто нужно внимательно следить и тогда никто тебя не «вымоет».

ОА: То есть, по-вашему, это вопрос исключительно жесткого подхода и личных амбиций?

НК: Конечно. Наши совместные работы всегда были подписаны двумя именами, хотя их совсем немного, но мое имя всегда шло первым. В 2014 году в ГЦСИ у нас был вечер, на котором мы рассказывали именно о совместных работах. Идею этого вечера придумала наш любимый куратор Ирина Горлова. Но вечер, по нашему мнению, был не слишком удачным, флэш-карта, на которую Володя сохранил наши проекты, не открылась, и в итоге мы показывали переснятые с экрана работы. Володя придумал название этому вечеру, которое мне очень понравилось – «Неслиянные и нераздельные». Это было очень точно. Когда меня спрашивают, почему я не пишу сама, я думаю не о том, что мне не хватит силы, таланта или интеллекта, а о том, что Володя писал так здорово, что мне казалось, что соревноваться с ним в этом было бы невозможно. Он настолько быстро и легко формулировал любые вещи, и в нашем союзе почти сразу оформилось такое разделение: он пишет, я рассказываю или представляю в лицах. Первая наша совместная работа была в 1993 году. Она была посвящена Йозефу Бойсу.

ОА: 

Почему именно Бойсу?

НК: Виктор Мизиано начал выпускать свой «Художественный журнал» в 1993 году, и тогда же он придумал рубрику «современные художники пишут письма любимым художникам». И Володя решил написать письмо Бойсу, в конце передал ему привет от меня. Письмо было написано летом, а в сентябре мы уезжали в Америку на целый месяц, и вернулись только в октябре. Тогда же фотограф Михаил Михальчук, брат Анны Альчук и наш большой приятель в то время, позвал нас в свой проект в качестве героев. Тогда еще существовал общественный центр современного искусства на Якиманке, и Миша делал там программу – «Многопортрет», в котором снимал творческие пары – нас с Вовой, Елену Елагину с Игорем Макаревичем, Людмилу и Сергея Митуричей и многих других. Для этой серии он предложил нам с Вовой сделать что-нибудь необычное, и мы согласились. Примерно в это же время вышел Художественный журнал с Володиным письмом, и мы как-то заодно решили сделать нечто, посвященное Бойсу. Инсталляция состояла из санок, игрушечного зайчика, валенок, а вместо сала соседка принесла нам пельменей. И мы с Володей, одетые в костюмы по мотивам работ Бойса, читали вслух то самое письмо.

ОА: А вы любите Бойса?