Гендер в советском неофициальном искусстве

НК: Конечно, и даже в 1980‐е годы мы его знали и любили. Однажды Володя написал про Люду Митурич для каталога групповой выставки, что она работает почти как Бойс (он имел в виду его концепцию, что каждый человек – художник и что искусством может быть даже чистка картошки). А Люда тогда спросила: «С кем это ты меня сравнил, Володя?»

ОА: Это очень интересно.

НК: И главная его работа – «Спасение пространств», в ней есть восточное искусство, так как в свое время и у концептуалистов это было очень модно, а Володя его любил в силу жизни в Китае и у него была и «Дхамапада», и «Книга перемен», он много читал и цитировал восточных философов. Его однокурсники часто вспоминали, что он приходил на занятия писать обнаженную натуру с ковриком, который он доставал из портфеля, садился в позу лотоса, брал китайскую кисть и начинал работать. Серия «Спасение пространств» заключалась в последовательных перформансах, где Володя выступал как телепроповедник. Человек, приходящий на выставку, садился на стул и задавал вопросы телевизионному проповеднику, а тот через телевизор отвечал на них как бы в прямом эфире. Технически это было одновременно просто и потрясающе. Это была Володина реакция на то, что вместе с советской властью закончился и атеизм, конечно, многие художники были православными, но это была некоторая фронда в 1970-е. А в девяностых народ был растерян, к нам приезжали секты – «Аум сенрикё» и прочие, и от их количества голова шла кругом. Кроме телепроповедей он написал труд «Учение о спасении пространств», чтобы спасать искусством. Он записал несколько лекций на разные темы, и они проигрывались на мониторах. Кроме того, он написал выдержки из «Учения о спасении пространств», что-то вроде «Я вам дам Новое небо и Новую землю», «Любите себя», «Смотрите своими глазами» и так далее. Вообще галерея была превращена в комнату храма, там были лекции, вопросы, и этот цикл повторялся несколько раз. Володя проводил в галерее семинар на тему «Как справиться с личными проблемами», на него, конечно, приходили люди с улицы, к искусству не имеющие никакого отношения. Однажды даже появился какой-то фанат, который ходил на все лекции и просил наш адрес и телефон. И вообще эта работа очень важная для 1990‐x годов. Также есть очень важный текст, опубликованный Володей в Художественном журнале, в котором он анализирует 90-е.

ОА: Я хотела напоследок спросить вас о феминизме. Мне очень интересно, как сегодня он воспринимается людьми гораздо более старшими, чем я. Как вы к нему относитесь?

НК: 

Положительно. Ведь женщины добиваются чего-то для своего сообщества, это замечательно. Я, правда, не считаю себя феминисткой, хотя Володя, например, говорил иногда, что он – феминист, потому что он всегда был за права женщин и даже теоретизировал на эту тему. Я участвовала в выставках, организованных Натальей Каменецкой. Для меня лично участие в них было не феминистским, не женским, а именно художническим. И даже моя работа «Моя мама тоже хотела быть сильной» была сделана специально для этой выставки, хотя для меня это все же было участие в кругу интересных и приятных мне художников.

ОА: Разделяете ли вы женское и феминистское искусство?

НК: В этом мне видится много лукавства и подмены, так как часто женщины занимаются самолюбованием, а искусство иногда ему сродни, но не знаю, стоит ли считать это специфически женским занятием. Есть теоретики, такие как Алла Митрофанова, – они действительно серьезно занимаются вопросом, изучают его и так далее. А слово «женское» мне вообще не нравится, в этом есть что-то унизительное…

ОА: Почему?

НК: Потому что женщина сама себя ставит на это место. Ведь часто художники, получая образование, дальше не знают, что с ним делать, очень трудно найти себя, определиться. Искать нужно все время: все время учиться, увлекаться. А есть люди, которые сразу хотят участвовать, сразу хотят что-то значить, а для этого нужно тщательно исследовать среду, понимать, что в ней уже сделано. И, на мой взгляд, феминизм часто является прикрытием для вторичных и некачественных работ, так как на феминистской платформе многие места еще не заняты. В сегодняшнем феминизме есть какая-то хитрость, когда через примыкание к какому-то движению или подражанию модной тенденции художник пытается выстроить карьеру, хотя, надо сказать, что это пытаются делать не только женщины. Володя однажды на выставке молодых художников сказал: «Как много молодых людей научились имитировать современное искусство». Так же, я думаю, и с женским. Многие женские выставки мне очень нравятся и симпатичны, но множество работ на них по-прежнему имитирует искусство, к сожалению, думаю, часто то же самое происходит и с теоретиками, и с устроителями.

ОА: 

Назовите своих самых любимых женщин-художниц.

НК: Из наших я очень люблю Ирину Нахову, из западных – Луиз Буржуа, Ники де Сен-Фалль, Джорджию О’Киф.

Интервью с Никитой Алексеевым