Генерал Деникин. За Россию, Единую и Неделимую

Само собой, что при рекомендации на государственные должности находившиеся в большинстве либералы и правые пытались протащить своих политических сторонников, пользуясь тем, что военные в этих интригах не понимали ни бельмеса. Большинство голосов всегда было на стороне «гражданских». Да и Деникин, провозглашавший главным принципом деловые качества, тоже вряд ли был в курсе, кто такие эти рекомендуемые кандидаты на должности.

По утверждению Савича, «эта борьба ослабляла Особое совещание как орган управления. Во-первых, она влияла на подбор лиц, когда считались не только с технической подготовкой, но, главным образом, с политическим тяготением, с бухгалтерией голосов. Во-вторых, она отнимала время и внимание от задач управления»[92].

Как правило, словесные баталии на заседаниях происходили между лидерами обоих течений – Астровым и Фёдоровым от либералов и Савичем и Масловым от правых. Сам главком взывал: «Добровольческая армия, совершая свой крестный путь, желает опираться на все государственно мыслящие круги населения. Она не может стать орудием какой-либо политической партии или общественной организации. Тогда она не была бы русской государственной армией. Отсюда – недовольствие нетерпимых и политическая борьба вокруг имени армии. Но если в рядах армии и живут определенные тенденции, она не станет никогда палачом чужой мысли и совести. Она прямо и честно говорит: будьте вы правыми, будьте вы левыми, – но любите нашу истерзанную родину и помогите нам спасти ее. Добровольческая армия чужда социальной и классовой борьбы. В той тяжёлой болезненной обстановке, в которой мы живём, когда от России остались лишь лоскутья, не время решать социальные проблемы. И не могут части русской державы строить русскую жизнь каждая по-своему. Поэтому те чины Добровольческой армии, на которых судьба возложила тяжёлое бремя управления, отнюдь не будут ломать основное законодательство. Их роль – создать лишь такую обстановку, в которой можно было сносно, терпимо жить и дышать до тех пор, пока всероссийские законодательные учреждения, представляющие разум и совесть народа русского, не направят жизнь по новому руслу – к свету и правде»[93]

.

Однако те, кому личные и политические амбиции были куда важнее спасения государства, подобным речам не внимали. Вскоре не сумевший совладать со своими «политиками» генерал Драгомиров начал проситься на фронт, а потом с лёгким сердцем уехал командовать войсками в Киев.

Выбор нового главы Особого совещания вылился в настоящую политическую интригу, в которой Деникину пришлось выбирать между либералами, консерваторами и «левой политикой, производимой правыми руками». Однако все кандидаты на эту должность (Челищев, Соколов, Кривошеин – министр земледелия ещё столыпинского правительства) не могли устроить различные политические и общественные круги. Дело шло к правительственному кризису.

Как писал протопресвитер Георгий Шавельский, «политиканство работало вовсю. Все, кому было что и кому нечего было делать, обсуждали и критиковали и стратегию, и политику, причём каждый хотел, чтоб Деникин, Драгомиров и другие, стоящие у власти, мыслили и поступали так, как ему казалось лучшим. Драгомиров был забросан проектами, как надо устраивать Россию. В Екатеринодаре шаталось без дела множество генералов, старших по службе Деникина, и большинство его сотрудников. Каждый из них считал, что он заслуженнее и потому не хуже, умнее Деникина, – это еще более усиливало и без того сложный и бурный аппарат этой говорильни, приносившей много зла и едва ли дававшей какие-либо добрые плоды»[94]

.

Крайне остро стоял перед Особым совещанием один из наиболее важных вопросов – финансовый. После создания «Доброволии» на территории, контролируемой белогвардейцами, в ходу были деньги всех мастей: кредитные билеты ростовской экспедиции, керенки, царские рубли, украинские карбованцы и гривны, советские «пятаковки», крымские разменные денежные знаки, выпущенные городским самоуправлением, гарантированные чеки Государственного банка, облигации старых займов, краткосрочные обязательства и проч. Необходимо было как-то унифицировать валюту, чтобы восстановить доверие населения к деньгам «возрождавшейся России» генерала Деникина, воссоздать Госбанк и единое эмиссионное право.

От Краснова, понятное дело, ждать ощутимой финансовой помощи было бесполезно. По данным главкома, с 1 января 1918 по 15 октября 1919 года ростовская экспедиция выпустила 9,202 млрд рублей. Из них Крым получил 45 млн, Терек – 80 млн, Кубань – 601 млн, Дон – 4,493 млрд, Добрармия – 3,982 млрд на содержание всех армий, флота и на 12 губерний и областей, находившихся к осени 1919 года под контролем белых.