Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе

«Чистый» источник сообщает о приказе Гудериана «Пленных не брать!» (к сожалению, ни текста, ни подписи. – Г. В.) и о последующем тому «оправдании»: «танкисты „Железного Гейнца“ рвались вперед, они делали иногда по 60–80 километров в сутки, и у них не было ни времени, ни людей собирать и охранять пленных». Очень странное «оправдание». Танкисты

при любой скорости (и при нулевой) не могут заниматься пленными. Но танковая армия – это не одни танкисты, в нее входят части кавалерийские, мотоциклетные, мотопехота, егеря; они тотчас же заполняют отбитую танками зону, так что было кому собирать пленных и охранять их. И много ли в 1941-м требовалось охраны? Десятка два автоматчиков конвоировали тысячную колонну. Гудериан, ко всему, еще прославился числом захваченных пленных – едва не полтора миллиона, зачем ему было эту славную цифру уменьшать расстрелами? Это я к тому, что прагматическому интересу верят скорее, нежели духовному или «набожному». Это знает и из этого исходит мемуарист:

«…В корпуса и дивизии поступил приказ верховного командования вооруженных сил относительно обращения с гражданским населением и военнопленными. Этот приказ отменял обязательное применение военно-уголовных законов к военнослужащим, виновным в грабежах, убийствах и насилиях… Такой приказ мог способствовать лишь разложению дисциплины… поэтому я запретил его рассылку в дивизии и распорядился отослать его обратно в Берлин. Другой приказ, также получивший печальную известность, т. н. „приказ о комиссарах“[103]

, вообще никогда не доводился до моей танковой группы. По всей вероятности, он был задержан в штабе группы армий „Центр“.

Обозревая прошлое, можно только с болью в сердце сожалеть, что оба эти приказа не были задержаны уже в главном командовании сухопутных войск. Тогда многим храбрым и безупречным солдатам не пришлось бы испытать горечь величайшего позора, легшего на немцев»[104].

В «Дневниках» Франца Гальдера, начальника Генштаба сухопутных войск, где отмечены многие «дерзости» и «капризы» Гудериана, все же признается его умение «крепко держать свою армию в руках». Надо думать, слова «разложение дисциплины» были не пустыми для него. Тот самый «порядок в танковых частях», за который неизменно пьют фронтовики, полагал он едва ли не главной составляющей успеха; грабь-армия, выполняющая функции палаческие, побеждать не сможет.

Богомолов не раз ссылается на подпись Гудериана. Но если б такая подпись существовала, на что же надеялся мемуарист, осуждая эти расстрелы как «величайший позор»? Что его подпись не сунут ему в бесстыжие глаза? Для немцев Гудериан отнюдь не божок, да они и не были судьями, судили победители, чаще всего американцы. И он вовсе не избежал суда, он был судим – и оправдан. Не по болезни сердца, не по случаю 60-летия, не потому, что был корифеем по части массированного применения танков. Это все не спасало от петли. Не худшим экспертом и лектором был бы Йодль, штабной генерал уровня фон Шлиффена, однако ж не учел его способностей Нюрнбергский трибунал. Спасали – отсутствие или недостаточность улик.

Тут самое время сказать о двух «злодеяниях» Гудериана, за которые страсть как хотелось нашим вздернуть мерзавца. Одно из них – захват Смоленского архива ВКП(б) и НКВД, сокровищницы жгучих тайн обоих гуманнейших учреждений. Похищать чужие архивы нехорошо – и с этим охотнее всех согласятся наши правозащитники, у кого они изымались при обысках. Так ведь не для себя же он, не для продажи с аукциона! Ныне этот архив хранится в США, с ним работают историки – и много интересного выуживают для своих диссертаций!