Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе

«Один мой знакомый» – так Сергей Довлатов начинал свои радиоэссе и дальше вертел своим знакомым как хотел. Богомолов своего знакомого, фронтовика, потерявшего ногу на Зееловских высотах, сподобил и роман мой прочесть, и рецензии, и радио послушать (вот какой интерес!), и затем произнести грустную тираду, что лучше бы фронтовикам не дожить до 60-летия Победы, когда «водрузят на божницы и портреты главного освободителя России – Адольфа Гитлера. И всласть попляшут на братских могилах, и для каждой приготовят по бочонку фекалий…».

Этот знакомый, который навряд ли возражал, когда на божницы водружали портреты главного погубителя – Иосифа Сталина, уже давно не в ладу со временем. И портреты – дорогие ему или ненавистные, и братские могилы существуют для тех, кто помнит о войне и размышляет о ней. Для тех, кто не желает помнить, могилки эти – разве что помеха земельному бизнесу или строительству вилл. Они и плясать не станут, и фекалии приберегут для теплиц и цветников, а могилы просто распашут либо разроют экскаватором под фундаменты и кости вывезут в отвал, а все обелиски – туда, где нынче полеживают Ильичи и Эдмундычи. Однако, уверен, внуки наши непременно обратятся к памяти Великой Отечественной и будут о ней думать и говорить, но уже вовсе не опасаясь окрика и запрета иначе толковать наше прошлое, чем это было нам в прошлом и предписано.

Люди, размышляющие о войне, о том, почему великая Победа не принесла нам желанной и обещанной Свободы, обращаются к тем попыткам, которые объединяются названием «Третья сила». Их внимание привлекает фигура Власова и его единомышленников, и естественно, строятся концепции, делаются предположения, разбираются те или иные варианты. В недавние годы появилась на Западе и все больше набирает силы т. н. «контристория» или «альтернативная история», которая рассматривает прошлое в сослагательном наклонении: «что было бы, если бы…» История обычная, с ее фатальными предначертаниями, с ее дубоватым постулатом «иначе быть не могло, потому что было так», – действительно, не оставляет человечеству много свободы извлекать уроки из прошлого, – тогда как «альтернативная», не отрицая иного выбора, подчеркивает ответственность исторических лиц за их решения, удачные или ошибочные, и делает из них выводы на будущее. Так шахматисты учатся побеждать, переиначивая ходы проигранных или ничейных партий.

Между прочим, в жанре «контристории» выступил как-то маршал Чуйков против маршала Жукова[108], доказывая, что война могла закончиться на два месяца раньше, в начале марта; внезапный 80-километровый бросок на Берлин, куда немцы еще не стянули все свои силы, позволил бы избежать «битвы богов и титанов» и грандиозных жертв. А возможно, и знакомому г-на Богомолова не пришлось бы оставить ногу на Зееловских высотах…

В статье «Новое следствие, приговор старый» я позволил себе выдвинуть концепцию влияния «Третьей силы» на итоги войны – и пришел к выводу отрицательному: слишком много сложилось условий неудачных и невыгодных. И сам Власов, при всех высоких свойствах военачальника, не был тем человеком, кому бремя руководителя «Третьей силы» оказалось бы по плечу («человек минуты, а не часа»). И та русская эмигрантская среда, на которую он вынужден был опереться по беспомощности иноземца, не владеющего языком страны, не смогла ему составить надежное окружение; и опекать его взялась организация, уже давно не политическая, а иждивенческая, состоявшая на содержании у разведки «Абвер» и Восточного министерства А. Розенберга, к тому же инфильтрованная советскими агентами (любопытно сообщение В. Кардина, что в поварах у Власова оказался агент НКВД, который мог его, когда бы потребовалось, отравить). Организация, о которой речь, Народно-Трудовой Союз российских солидаристов, не могла его не направить иным путем, как только по линии жандармско-полицейской, где высшим достижением оказалось содействие Гиммлера. То же самое, цитируя Кейтеля, повторяет и Богомолов, только при этом почему-то нервничает. И как человек, состоящий в трудных отношениях с юмором, разражается патетической руладой:

«Не знаю, как могли быть „достижением“, да еще „высшим“, встречи и разговоры с человеком, под руководством которого в лагерях военнопленных и концлагерях было уничтожено свыше десяти миллионов человек, но у Г. Владимова, очевидно, иные критерии».

Оставляю без комментария.