Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе

– Я и не рассчитывал адаптироваться. Кельнский университет пригласил меня на год читать лекции о русской советской прозе. Оформлявшие выезд сказали мне, что возвращение зависит от того, как буду себя вести. Но указ о лишении гражданства был подписан через месяц. Право, я еще ничего и не успел натворить. Читая лекции, говорил, что лет через пять в СССР начнутся перемены… Адаптация и сейчас в мои планы не входит. Знания языков, английского и немецкого, хватает мне и на самое необходимое – магазин, парикмахерская, бензоколонка, – и на то, чтобы сравнить жизнь иную с жизнью в России. Хватило бы меня адаптироваться к тому, что там сейчас происходит. Столько приходится читать! И не только новости, но и «Доктора Живаго», «Пушкинский Дом», «Жизнь и судьбу», «Факультет ненужных вещей». Я их читал в Москве, но знаете, они как-то по-другому читаются на страницах московских журналов. Что же до так называемых «бытовых условий» – не из комфортной сытой Европы, где даже слишком слышен процесс жевания, объяснять моим соотечественникам, что чересчур больших усилий и не требуется, чтобы держаться «на плаву». Мне довольно, что есть где печататься, есть возможность работать спокойно, не перепрятывая рукопись и архив, как приходилось в Москве.

– В связи с этим традиционный вопрос: что вы сейчас пишете из прозы? Печатались в эмигрантских журналах и передавались по радио главы из романа «Генерал и его армия». Это и есть тот роман, о котором ходили слухи, что он – о Власове?

– Вот из-за этой гиперболы, невесть кем пущенной, и приходилось прятаться. Генерал и его армия – это не Власов и не РОА. Мой генерал – вымышленный, хотя и не без опоры на прототипа, он командует армией, захватившей Днепровский плацдарм под Киевом осенью 1943 года. Но воспоминания – его и людей из его окружения – протянуты к другим периодам войны, в том числе и к Московской битве, и там есть генерал Власов – в одном эпизоде, когда он решает продолжить наступление, несмотря на первые неудачи. Маршал Жуков в своих мемуарах высоко оценивает действия 20-й армии в декабре 1941 года – и при этом не называет имени командующего. Но так не пишется история. Кроме того, ситуация в романе предлагает моим читателям задуматься о трагедии тех, кто оказался по другую сторону фронта, повернул оружие против своих. Слишком часто люди, взявшие себе право говорить от имени родины, называли предателями тех, кому сами же причинили зло и кто этого зла не вытерпел. На высшем суде – а такой суд лежит в компетенции литературы – и те и другие должны по крайней мере сидеть на одной скамье подсудимых. В составе же суда, стоит добавить, не только автор, но и читатели.

– Будут в романе и другие исторические лица?

– Маршал Жуков, генерал армии Ватутин, генерал-лейтенант Хрущев. Из немцев – Гудериан, Манштейн. Другие фигуры по разным причинам закамуфлированы, но знатоками угадываются.

– Будет и Сталин?

– Тоже в одном эпизоде, может быть самом трудном. То есть сравнительно легко набросать портрет невысокого рябоватого человека с трубкой, кавказским акцентом и «тигриными глазами» (у него как раз были не тигриные, взгляд тигра неуловим), труднее понять причины его не только материальной, но и духовной власти над людьми того времени. Мне кажется, при оценке этого человека мы находимся в плену известной формулы: «гений и злодейство несовместны». Формула эта прекрасна – для своего века…

– Рассчитываете ли вы напечатать этот роман и на родине?

– Заранее не рассчитываю – в том смысле, что не стараюсь кому-то угодить, к чему-то подладиться. Но надеюсь, как в свое время насчет «Руслана». Как и на то, что рано или поздно вернусь в Россию.

Московские новости. 22 января 1989 г.

Письмо Льву Аннинскому о «Верном Руслане»

Опубликовано Л. Аннинским со следующим предисловием: