Глазами альбатроса

С интервалом в 20 секунд ее панцирь и хвост опускаются вниз, она чуть заметно подгибает внутрь задние ласты и тяжело вздыхает. После каждой напряженной потуги из нее выкатывается по два-три яйца. Блестящие, кожистые, покрытые слизью, они напоминают на вид большие мячики для настольного тенниса. Через некоторое время камеру заполняет целая горка яиц.

Какие мотивы, какие эмоции побудили ее сделать это? Может, у нее внезапно возник некий непреодолимый порыв или ее вдруг охватило желание ощутить под собой твердую землю? Какое чувство сначала влечет ее к отдаленным островам, потом заставляет выбраться на берег, изнурять себя, рыть яму, вжимаясь всем телом в песок, откладывать яйца, которых она даже не увидит, производить на свет потомство, которого она не будет знать?

Только половина зеленых черепах, выбравшихся сегодня ночью на берег, станут откладывать яйца. Они будут возвращаться сюда в последующие ночи, и в конечном счете каждая самка сделает за сезон около четырех кладок по 100 яиц. После этого она целых три года не будет принимать участия в размножении.

Когда мы уже пролежали рядом с черепахой полчаса, она замирает на пару минут, а после этого очень медленно сдвигается чуть вперед и начинает аккуратно засыпать яйца и утрамбовывать песок задними ластами. Джулия называет это игрой в ладушки. Ее ласты на удивление проворны и чувствительны, они работают ловко, будто руки в варежках.

Черепаха отдыхает несколько минут, а потом продолжает сыпать песок. Она, похоже, устала. Джулия зевает. Я замечаю метеор. Фрегат медленно пролетает мимо нас темным силуэтом.

Двадцать минут спустя наша большая черепаха вдруг набирает скорость, будто бы зарядившись энергией. Она приступает к последнему этапу строительства гнезда: заполнению широкого углубления. Первые три длинных мощных броска поднимают такую тучу песка, что большая часть его приземляется далеко за пределами огромного углубления, которое она старается засыпать.

Черепаха кажется медлительной и размеренной во всем, кроме рытья гнезд. Она врезается лапами в поверхность, будто плывет по песку. Ее передние ласты энергично молотят, точно пропеллеры, вращаясь на полном ходу, оглушительно шлепая по панцирю. При каждом взмахе нас осыпает песком и камешками. Когда она натыкается когтем на крупный обломок коралла, скрежет стоит такой, что по телу бегут мурашки, как будто кто-то чиркнул лопатой по камню. После нескольких попыток преодолеть это препятствие она останавливается и отдыхает. Будучи решительной, но не глупой, черепаха разворачивается к более мягкой породе. Трудится с усердием. Каждые три-четыре секунды делает энергичный взмах передними ластами, а затем после нескольких таких взмахов останавливается и с минуту отдыхает.

– Все вместе обычно занимает у нее около двух часов: углубление, камера для яиц, кладка, «ладушки» и заполнение песком, – говорит Джулия. – Но мы видим, что некоторые черепахи проводят здесь больше времени, потому что – рискну предположить – они привередливы. Перед тем как решить, где строить гнездо, они переползают с места на место, копают то тут, то там. А иногда сам процесс их так изнуряет, что они засыпают. Мне случалось видеть, как они ночуют здесь до утра.

Чтобы укрыться от ветра и летящего в нас песка, мы перемещаемся в оставленное другой черепахой углубление. Я надеваю капюшон, чтобы защититься от сырого морского ветерка. Джулия сидит на дне, обхватив руками колени и положив на них голову. Я спрашиваю, не замерзла ли она. Она отвечает, что нет, но, кажется, она продрогла. Замедляясь до черепашьего времени, мы продолжаем нести свою вахту под звездным небом.

В час ночи наша черепаха продвигается чуть вперед и принимается тихонько вертеться из стороны в сторону, будто пытается разровнять песок на своем сооружении. Каждый этап создания гнезда должен соответствовать некому непостижимому, движущему чувству, чтобы правильно выполнять разные действия и задачи и делать это в нужной последовательности. Некий жизненный опыт заставляет черепаху предаваться процессу с таким рвением, но происходит это все по наитию, она даже ни разу не оборачивается, чтобы взглянуть на свою работу.

Половинка луны, словно нагая купальщица, выходит из теплого моря и начинает свое тусклое восхождение среди прозрачных облаков. Лунный свет рассеивает мглу, и от предметов вырастают длинные тени. Тонкая серебристая линия очерчивает контуры панциря, ласт и головы черепахи. Она продолжает перебрасывать песок, заполняя углубление. А в перерывах между этим отдыхает. В окружающей нас ночи стонут невидимые буревестники, кричат над головой невидимые крачки. Ритмично плещут волны. На душе покой.

Паузы становятся намного длиннее: кажется, черепаха совсем ослабла от усталости. Случается, ласта описывает круг в воздухе, даже не задев поверхность. А иногда, собравшись с силами, она вновь осыпает нас камушками, но теперь отдых после каждой пары бросков растягивается на несколько минут. Никогда не подумал бы, что гнездование дается черепахам с таким трудом.