Год гнева Господня (СИ)

— Но отец настоятель… Если бы вы сейчас отдали нам тело, прево просто опросил бы каготку, привел бы ее к присяге в аббатстве Святого Северина и отпустил бы восвояси. Мессир прево считает, что она непричастна к убийству своего жениха. Но он не может отпустить ее, не соблюдя установленный порядок. А порядок требует, чтобы тело было принесено в мэрию.

— Виллем, ты что, не слышишь меня? — от возмущения бледное лицо аббата начало розоветь. — К чему ты толкуешь мне о ваших порядках? Вы можете выдумывать себе любые порядки, какие вам только заблагорассудится. Но мы не позволим нарушать наши исконные права и привилегии! Сегодня вы заберете у нас обвиняемую, завтра, ссылаясь на этот прецедент, отберете у нас право церковной защиты, а послезавтра что — заставите нас платить городские пошлины?

Раскрасневшееся лицо аббата слегка подрагивало от едва сдерживаемого гнева. В комнате повисло напряженное молчание.

— Так я пойду тогда? — неуверенно спросил стражник Виллем.

— Ступай, — ответил ему аббат. — И передай мессиру Ростеги, что если он не выдаст нам обвиняемую, мы будем вынуждены прибегнуть к самым суровым мерам — вплоть от отлучения! Или, как минимум, его ждет отказ в погребении в церкви Сент-Круа, отказ в предсмертном пострижении и отказ в заупокойных службах.

Виллем поспешно вышел, даже не поклонившись аббату на прощание: то ли забыл, то ли не счел нужным. По поджатым губам настоятеля Ивар понял, что подобное небрежение, тем паче проявленное публично, укололо его самолюбие.

Фрагмент 18

Вскоре гости аббата начали расходиться. За столом остался сидеть лишь старик-францисканец, которого хозяин дома попросил задержаться для важного разговора. Ивар тоже поспешил наружу, чтобы успеть перехватить лекаря Безиана, обычно перемещавшегося столь стремительно, что братья за глаза называли его «брат Бегиан».

И в этот раз лекарь уже успел куда-то умчаться, пока Ивар безуспешно пытался обойти в дверях приора и келаря, неторопливо беседовавших между собой на ходу. Чем разыскивать лекаря по всему аббатству, подумал Ивар, лучше дождаться его на травяных грядках, где Безиан обычно проводил свои послеобеденные часы.

Небо то хмурилось, то распогоживалось вновь. Еще недавно вовсю палило удушливое солнце — и вот оно уже скрылось за тяжелыми тучами, нагнанными холодным пыльным ветром. Ивар почувствовал, как что-то хлюпнуло под ногой. Это оказался толстый земляной червяк, выползший на каменную плиту тропинки. В ярде от него лениво извивался еще один, в полпальца толщиной. Чуть дальше — еще один, и еще. «Сколько же их повылазило!» удивился Ивар. «Словно после дождя». Стараясь не наступать на синюшных слизняков, он направился в сторону грядок с лечебными травами, мимо аббатской голубятни.

Монахи Сент-Круа гордились своей голубятней. Единственным ее неудобством были пятна голубиного помета, устилавшие все вокруг: крышу голубятни, притоптанную землю вокруг нее; доставалось даже каменным тропинкам аббатства и бритым макушкам братьев. С другой стороны, это было крайне ценное удобрение для трав и фруктовых деревьев, гораздо ценнее перегноя.

Свернув за угол голубятни, Ивар едва не запнулся о сидевшего на корточках лекаря Безиана, внимательно рассматривавшего что-то лежавшее на земле. Лекарь поднял взгляд на Ивара и с кряхтеньем поднялся. На земле у его ног лежал мертвый голубь с выклеванными глазами, весь в кровяных подтеках. На немой вопрос Ивара лекарь, тяжело вздохнув, обронил:

— Чайки, — Безиан показал взглядом в сторону. Ивар, повернув голову, увидел, как в десятке шагов от них две речные чайки терзали еще одного мертвого голубя, извалянного в пыли.

— Уже третий за сегодня, — сокрушенно промолвил Безиан. — Похоже на мор. Господи, прости нам прегрешения наши, — лекарь троекратно перекрестился, повернулся к Ивару и почему-то полушепотом произнес:

— Приходят недобрые вести с юга. Дай Бог, чтобы они оказались пустыми слухами, но…

— Что «но»? — спросил Ивар.

— Мне кажется, наш аббат что-то знает. Он явно чем-то встревожен. Почему он не поехал в Авиньон, когда возвращался из Милана?

Ивар пожал плечами:

— Мало ли могло быть причин…

— Нет, — горячо возразил Безиан, — ему очень нужно было попасть в Авиньон, в резиденцию папы — он сам говорил. Но он не поехал.

— И ты знаешь, почему?

— Знать я не могу, однако ходят слухи… Ходят слухи о какой-то болезни, что свирепствует в южных землях. Быть может, она уже добралась и до Авиньона? Вот, послушай, — лекарь принялся рыться в складках своей одежды. — Где же оно? Ах, вот, нашел… — Безиан протянул Ивару небольшой пергаментный свиток. — Один брат из нашего ордена попросил меня переправить это письмо дальше, во Фландрию. Тот человек, что написал его, служит в Авиньоне, при папской курии. Я пытался прочесть, но это палимпсест,* к тому же плохо соскобленный. Некоторые слова я так и не смог разобрать: глаза уже не те. Быть может, тебе удастся?

[*Текст на пергаменте поверх старого, стертого текста]