Гоголь и географическое воображение романтизма

<…> только такой писатель, который <…> умеет всякую местность со всеми ее красками поставлять так ярко <и> выставить так живо чтобы она навсегда осталась в глазах, который, наконец, имел бы способность сосредоточить сочиненье в одно слитное целое так, чтобы вся земля от края до края со всей особенностью своих местностей, свойствами кряжей и грунтов врезалась бы как живая в память <…> (XIV, 280).

С помощью гоголевского конспекта из Палласа можно с большой долей вероятности определить, «какая глушь и какой закоулок» (VII, 7) описываются в первом пейзаже второго тома «Мертвых душ»[570]. Критерием поиска явились упоминаемые «меловые горы» с «проточинами и рытвинами» и река, которая, «верная своим берегам, давала вместе с ними колена и повороты». Можно предположить, что это место должно находиться на Волге, а в конспекте Палласа соотносимо с деревней Березовкой и селом Новодевичьим современной Самарской области, как раз в районе Самарской Луки и Жигулевских гор. В гоголевском конспекте Палласа читаем:

Деревня Березовка. Издали видны были высокие Жигулевские горы <…>

Гребень мергельных

и меловатых холмов вздымается по Волге, продолжаясь беспрерывно до Новодевичья. К западной степи распростирается сей гребень плоскими увалами, в коих везде еще показывается белый мергель, мел и глина. <…>

16 мая. Новодевичье – большая слобода на берегу Волги между голых меловатых гор

. Студеные ключи бьют из мергельного мелу <…> прорывая глубокие рвы до самой Волги (IX, 296; курсив мой. – И. В.).

Вся серная гора обросла густым лесом, а подошва ее изрыта дождевыми ручьями (IX, 297).

Мотив реки – один из наиболее устойчивых в «Путешествии…» Палласа, что объясняется его маршрутами вдоль рек и изучением их берегов и окрестностей, а в процессе чтения создает впечатление плотной сети водных сообщений в России. В то же время лейтмотив меловых гор или холмов свойствен только описанию участка волжского бассейна у Жигулевских гор. Однако этим участком иконография пейзажа Гоголя не ограничивается.

Наиболее явным созвучием между пейзажем Гоголя и его конспектом из Палласа является сравнение горных вершин с крепостным валом. В конспекте из Палласа читаем: «Гряды камней стоят по горам в отвес

прямо с востока и запада, имея вид развалин башней и крепостей. Известковый камень желтоват и пепеловиден, тверд» (IХ, 319; курсив мой. – И. В.). Ср. гоголевский пейзаж:

Как бы исполинской вал какой-то бесконечной крепости, с наугольниками и бойницами, шли, извиваясь, на тысячу слишком верст горные возвышения. Великолепно возносились они над бесконечными пространствами равнин, то отломами, в виде отвесных стен, известковато-глинистого

свойства, исчерченных проточинами и рытвинами, то миловидно круглившимися зелеными выпуклинами, покрытыми, как мерлушками, молодым кустарником (курсив мой. – И. В.).

В сопоставляемых нами отрывках любопытно неожиданное для типичного научного дискурса Палласа метафорическое сравнение гор с крепостью, которое он, несомненно, позаимствовал из описаний Альпийского горного пейзажа западноевропейскими путешественниками, посещавшими Италию и опиравшимися, в свою очередь, на живописные образцы Ренессанса.