Гоголь и географическое воображение романтизма

В начале XII главы воспроизводится космический пейзаж Карпатских гор: «…громадою стали в виде подковы между галичским и венгерским народом» (I, 271; курсив мой. – И. В.), – как его можно увидеть на карте. В исследовательской литературе этому пейзажу не уделялось особого внимания. Лотман иллюстрировал его фрагментом фантастическое беспредельное пространство с характерным для него «передвигающимся наблюдателем», движение которого «будет проявляться как движение неподвижных предметов», в данном случае «идут рядами высоковерхие горы»

[400]. Допустив фантастичность как изначальный признак пространства и его наблюдателя, Лотман, естественно, не ставил вопрос о технических возможностях подняться на высоту, соответствующую той, что описана Гоголем. Л. Стилман в случае панорамных картин усматривал попытку Гоголя воссоздать перспективу всевидящего Бога и не рассматривал источник таких картин[401]. Р. А. Магуайр соотнес прием вынесения точки зрения с эстетикой барокко и считал, что на воображение Гоголя могли подействовать архитектурно-ландшафтные ансамбли церквей XVII в., начальные строки XIII книги «Илиады» об обозревающем земные события Зевсе и пейзажи в одах М. В. Ломоносова. Отсутствие в этом ряду живописных образцов объяснялось тем, что в русской барочной живописи пейзаж не был представлен[402].

Определить форму и расположение горного массива в начале XIX в. можно было с помощью рельефной карты. Именно такая карта Европы открывала «Карты…» Риттера, и ее Гоголь упоминал в § 6 своей статьи. Чтение карты подразумевает движение взгляда по траектории, соответствующей очертаниям картографического образа. Такой взгляд описан Гоголем в «Мыслях о географии»:

Начертив вид части света, воспитанник указывает все высочайшие и низменные места на ней, рассказывает, как разветвляются по ней горы и протягивают свои длинные, безобразные цепи (VIII, 101).

С такой же перспективы ведется и рассказ о Карпатах в начале XII главы «Страшной мести»: «…идут рядами высоковерхие горы. Гора за горою <…>. Идут каменные цепи в Валахию и в Седмиградскую область…» (I, 271).

В описании Карпат выделяются две повествовательные стратегии. С одной стороны, воспроизводится процесс наблюдения (я полагаю, наблюдения карты, которому соответствует описание «идущих гор»). С другой стороны, дается географический комментарий к явлениям, которые встречаются на пути взгляда. Подобная структура у Гоголя восходит к описанию Карпатских гор в «Картах…» Риттера:

Карпатские горы простираются с своими высокими гранитными утесами по возвышенному основанию, от 1000 до 1200 ф. над морем, на запад в непрерывной цепи до Буковины, а на юг своими продолжениями чрез Седмиградскую область и Валахию по Дунаю до Гема. К высочайшим принадлежат так называемые пограничные Альпы Татра, с Ломницер-шпицер (8100 ф.), и высокий Криван (7818 ф.): они голы, имеют большие озера и водохранилища (Wasserbehälter), большую часть года покрыты снегом

, который перезимовывает только в ложбинах. К их южному краю примыкаются богатые рудные горы Венгерские, кои опускаются плодоноснейшими долинами[403] (курсив мой. – И. В.).

Выделенные курсивом слова повторены Гоголем в описании Карпат и могут служить опорой для установления совпадений уже на уровне структуры описания: упоминание Седмиградской области и Валахии относится к пути картографического взгляда, образы озер и голых вершин – к географическому комментарию. Последовательность описания одна и та же – от характеристики фигуры горной цепи к стабильному образу озер. В обоих случаях путь взгляда определяет очертания картографического ландшафта, который наполняется информацией и становится географическим (в случае Риттера) и художественным (в случае Гоголя) образом Карпат.