Гоголь и географическое воображение романтизма

Сильными образами этого ряда являются журавли, которые упомянуты Гоголем в статье «О малороссийских песнях» («…дикий океан цветов колышется одним налетом ветра; в беспредельной глубине неба тонут лебеди и журавли» (VIII, 91)) и которые, как пронзительный образ совместных воспоминаний о родном крае, отмечала родившаяся в Украине А. О. Смирнова-Россет: «С ним я обыкновенно заводила речь о высоком камыше и бурьяне, о белых журавлях на красных лапках, которые по вечерам прилетают на кровлю знакомых хат…»[471] Правда, журавли «в большом количестве» отмечены и в «Описании Украины» Г. Л. де Боплана[472].

Личный телесный опыт украинского лета, надо полагать, воспроизведен в идиллической картине степи в статье «О малороссийских песнях»:

Но лучшие песни и голоса слышали только одни украинские степи: только там, под сенью низеньких глиняных хат, увенчанных шелковицами и черешнями, при блеске утра, полудня и вечера, при лимонной желтизне падающих колосьев пшеницы, они раздаются, прерываемые одними степными чайками, вереницами жаворонков и стенящими иволгами (VIII, 90).

Степь, у Гоголя «прирученная», обработанная и украшенная человеческими руками, услышанная в многообразии голосов певчих птиц, – это знакомая ему «украинская степь». Однако этот слой в историческом степном дискурсе Гоголя является тонким, а сам образ – периферийным. Основной состав степной образности в исторических текстах Гоголя все-таки восходит к географическим (и не только) источникам.

Картографический образ степи: Гумбольдт, Боплан, Гоголь

Доминирующим образом в гоголевских статьях по истории являются степи, увиденные как огромные территории, на которых совершались большие исторические события. Таковы степи Азии – «народовержущего вулкана», как в статье «О движении народов в конце V века»:

Патриархальные обитатели степей питались только молоком, сыром, доставляемыми их полудикими животными, и редко питались мясом. Оттого стада их множились необыкновенным образом; владельцы их чаще должны были переходить с места на место; степей требовалось с каждым годом более и более – и те земли, которые ужасают доныне своею неизмеримостью, земли, бывшие вдвое более тогдашнего образованного мира, земли, с которыми бы земледельцы всего света не знали, что делать – эти земли сделались тесными (VIII, 116).

Или в статье «О средних веках»:

Ил. 2. Карта, представляющая Малороссию под владением Польским, составленная в начале XVII века инженером Бопланом. Источник: Бантыш-Каменский Д. Н. История Малой России, со времен присоединения оной к Российскому государству при царе Алексее Михайловиче, с кратким обозрением первобытного состояния сего края: [В 4 ч.] М., 1822

Необъятная внутренность Азии, которая была скрыта от глаз всех народов, осветилась вдруг в самом страшном величии. Эти степи, которым нет конца, озера и пустыни исполинского размера, где все раздалось в ширину и беспредельную равнину, где человек встречается как будто для того, чтобы собою увеличить еще более окружающее пространство <…> эти степи увидели среди себя Чингис-Хана, давшего обет перед толпами своих узкоглазых, плосколицых, широкоплечих, малорослых монголов завоевать мир (VIII, 20).

В статье «О преподавании всеобщей истории»: «…между тем неведомые степи Средней Азии извергают толпы неведомых народов, которые теснят и гонят пред собою других, вгоняют их в Европу» (VIII, 31).

Взгляд, которым эти исторические процессы увидены, – взгляд картографический, усвоенный Гоголем уже в статье 1831 г. «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Пример описания степей Азии давал Гумбольдт: