《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Ежели нет милости боле в сердцем вашем, готов принять и гнев, и ярость вашу. – произнёс Фёдор, поднимая голову на Иоанна. – Ибо клятву давал, и служить буду вам, душою, помыслами и делом, вовеки веков.

Иоанн усмехнулся и вскинул голову вверх, силясь унять боль, что терзала его. Наконец, он провёл рукою по лицу своему. Потерев переносицу свою, он глубоко вздохнул и обратил взор на юношу, что стоял перед ним на коленях.

- Аминь. – тих произнёс Иоанн, благословляя опричника своего, коснувшись кончиками пальцев головы юноши.

Примечание к части Подписывайтесь на мой телеграм и группу Вконтакте:

https://t.me/lavkamyaso

https://vk.com/chase_dreams

Подайте на хлеб, люди добрые: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Земной поклон!

Примечание к части

Подайте на хлеб, люди добрые: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Земной поклон! Глава 2.4

- Я стоял в горнице, залитой светом, точно златым мёдом. На полу каменном разбросались бусы да цветное стекло – и ступить некуда. Осторожно переминался с ноги на ногу, дабы не задеться да не израниться, как чую – руки мягкие опустились на плечи мои. Нежны были те ладони, да мягкие, точно девичьи, но сила в них была, да такая, что направили меня по пути, неведомому мне доныне. Едва вздумалось мне обернуться, по челу моему скользнул шёлк, да сокрыл очи мои. А всё вокруг звенит тот смех – потешаются надо мною, да беззлобно – не было в сердце моём ни коего гнева али суровости. Словно сотня рук подхватила меня – всё кружат, да пересмеиваются меж собою. То бегаю меж них – чую иной раз – коснулась меня рука али нога, али ситец да атлас скользнул вновь по коже моей. Вслепую и принялся их излавливать – да что в том толку, ежели очи мне сокрыли повязкою?

…

Ночь обрушилась лютым морозом на Русь. Оттепель обернулась ледяным панцирем, в который оковался двор во слободе – лестницы да перила покрылися толстым ледяным слоем.

Привратник уж второй час стоял, да с топором околачивал петли от лютых оков суровой зимы под трепетным огнём факела, что дрожал при каждом завывании ветра.

Во дворце гуляли сквозняки, тихо посвистывая гуляли ветра по длинным расписным коридорам да по лестницам, устланными красными коврами.

Раздался короткий стук в дверь. Фёдор уж было готовился ко сну, оставив лишь в нательной рубахе, да заслышав пришлого, первым делом взгляд бросил на нож свой. Взяв оружие, прислонил он нож свой ко стене таким ладом, дабы ночной гость его не заприметил, ежели переговариваться через порог будут.

Едва Фёдор открыл дверь, так сразу ж с облегчением да и выдохнул.

- Уж поздно, батюшка. – произнёс юноша, опуская оружие своё.

Молодой опричник развернулся к отцу лицом, да и рухнул на кровать спиною, подпершись сзади локтями. Басман-отец не вымолвил ни слова – с мрачным выражением лица опустился он на сундук да принялся глядеть на сына.

Фёдор чуть заметно сдвинул брови, разглядывая наряд отца. На сапогах не успел оттаять снег – то значит, Алексей со службы тотчас же и явился к сыну своему.

- Отчего явился ночью, а не утром? Неужто дело твоё не ждёт? Али так, так выкладывай. – произнёс юноша, по обыкновению своему водя руками в воздухе.

- Доложил мне Васька, как вступился ты за того латина безбородого. – вздохнул Алексей, глядя на сына своего.

Повисло молчание, что нарушалось лишь тихим скулением ветра, что беспомощно бился из-за окна, что покрывалось морозными узорами.

- Ничего зазорного не учинил. – просто ответил Фёдор, пожав плечами. – Не покарал же меня наш светлый государь.

Алексей тихо усмехнулся себе в бороду да помотал головою.

- А ты, отрок сучий, того будто жаждешь! – произнёс Басман-отец, разводя руками. – Всё рвёшься да рвёшься на погибель! И откуда в тебе удали столько?!

Фёдор молча глядел на отца, не говоря ни слова против. Заметив то, Алексей вздохнул да осунулся в спине да плечах, и, превозмогая бессилие, поднял взгляд на сына.

- Не ведаешь ты, на что меня обрекаешь. – тихо произнёс Басман-отец, мотая головою. – Не ведаешь же, кому приказ отдадут казнить родную кровь, ежели в измене тебя обвинят языки эти паскудные?

Алексей вновь усмехнулся сам себе, проводя широкой рукой по своему лицу.

- За что ж ты подставляешься, да меня на муки обрекаешь? Ежели царь велит – нет тут воли моей, подчинюсь! – сквозь зубы проговорил Алексей.

- В самом-то деле? – спросил Фёдор, вскинув бровь.

Лицо юноши омрачилось. Во взгляде поселился тот холод, который ныне бушевал за окном, так и норовя пробиться в опочивальню.

- В самом деле. – кивнул Алексей.

Он хлопнул, сложив руки, да и опустив их пред собою.

- В самом деле. – повторил Басман, мотая тяжёлой головой. – Исполню я любой приказ. Ибо ведаю, ежели ослушаюсь – то поручат то Малюте, али другому мяснику на цепи царской. Уж я-то знаю – один верный удар в сердце. Чёрт тебя бы побрал, Федька, да знаю я, не дрогнет моя рука, ох не дрогнет!

- Отец, я знал, что не тронет государь меня. – твёрдо произнёс Фёдор.

Алексей наклонился, точно и не расслышал слов сына, а как дошёл до него смысл, так тотчас же усмехнулся той глупости.