《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

И в этот момент беспомощности, что тяжелел камнем у горла, раздался стук в дверь. Сперва Иоанн в самом деле усомнился, слышит ли он этот звук воистину, или же вновь демоны охватили его беспокойный ум.

Однако бытие обрело вновь чёткие очертания – тени перестали извиваться дьявольскими змеями на стенах, груды бумаг да писем обратились обычными посланиями да прошениями к владыке. Липкость на рукаве царя вновь дала ощутить, что он просто утомился, сочиняя ответы в этот поздний час, только и всего.

- Пущай войдёт. – произнёс царь, глядя на дверь.

Когда слуга предстал перед ним, государь на мгновение замер. Фёдор Басманов, ожидаемый сим вечером с докладом, вид имел развесёлый. Его щёки и нос пресытились румянцем, а густые волосы, что были черней вороньего крыла, взлохматились, да прядями спадали на лицо. Взгляд сейчас сверкал в приглушённом мягком свете свечи, и те отсветы лазури, что таились в них, сейчас отвечали отблесками камней драгоценных.

Праздничное одеяние Фёдора нынче пестрело цветом красного вина, да и мерцание золотых нитей, коие оплетали весь кафтан, были особенно заметны в царившем вокруг мраке.

- Садись же. – Иоанн опустил взгляд свой на бумагу перед ним, хоть письмо и было залито чернилами.

Юноша поклонился, и лёгким своим, хоть и не очень твёрдым шагом, приблизился к сундуку, что был устлан медвежьими шкурами, да и опустился на него, облокачиваясь спиной к стене. Молодой опричник прикрыл глаза, взглянув наверх и глубоко вздохнул, переводя дыхание с пути.

Веки его прикрывали глаза. Шея его белела, окаймлённая спутанными чёрными локонами. Юноша сделал ещё один глубокий вздох и обратил свой чуть помутнённый взор на государя.

- Как вы и говорили, светлый государь мой. – произнёс Фёдор, и царь не сразу узнал голоса юноши.

Ныне речь Басманова лилась всё так же мерно, но точно голос обрёл иную глубину, стал ниже да бархатистее.

- В самом деле, брат ваш боится княгини Ефросиньи паче гиены огненной. – произнёс Басманов. – А сам он слаб. И душой, и, как ныне мне ведомо, телом. Стоило ему напиться со мною, как стал всё выбалтывать. Благо, княгини подле нас не было, того гляди, сыноубийства не избежать!

Фёдор залился лёгким смехом, блуждая взглядом по завалам на полках и столе государя.

- Неужто старуха всё грезит сгубить меня? – даже с усмешкою спросил Иоанн.

- Всяко подонка своего уж, небось, рядит в обличье царское. Мол, когда мимо губерний ехали они в Слободу-то, встречали их со Владимиром-то Старецким-то, аки царя русского. – продолжил Фёдор.

- Врёшь ведь. – с обречённой усталостью вздохнул государь, мотая головой, да опираясь от тяжести на руку свою.

- Ежели вру, прямо в сей миг отрежьте язык мой. – просто ответил Фёдор, и что уж точно говорило о спокойствии в настрое его, так это зев, что пристал было к нему.

Юноша потянулся, да прикрыл рот свой, после чего встряхнул головой своей, убирая с лица непослушные кудри свои, да и не заметил, или, быть может, не подал виду, что приметил то, с каким взглядом глядели на него тёмные царские очи.

- И ведь смиловался… - вздохнул Иоанн, наконец. – И ведь учит писание наше милостивым быть ко врагам нашим, и ведь не хотел верить я наветам на семью, на родную-то плоть и кровь!

Царь сам, верно, и не хотел улыбаться, но губы его невольно дрогнули. Это не был смех, то было едва ли не резкое удушье охватившее его горло.

- Родная кровь… С такой роднёй мне и сам чёрт не страшен. – произнёс Иоанн, и насмешке спрятал всю боль, что терзало его сердце.

- Какая долгая ночь. – вздохнул Фёдор, поглядывая в окно за спиной государя.

- Нет. – отрезал царь. – Не трогать ни княгиню, ни брата моего.

Фёдор развёл руками да показал свои ладони, а затем положил руку на сердце.

- И в мыслях не было, царь-батюшка! – наигранно ответил юноша.

Иоанн хмуро глядел на юношу, но постепенно морщины от тяжких дум, исполосовавшие его лоб, стали смягчаться, покуда он глядел на Фёдора. Молодой опричник, видно, душою всё ещё веселился на застолье, оттого и болтал он ногою да напевал беззвучно очередные застольные куплеты.

Молчание меж слугою и владыкой обратилось безмолвной игрой, которая могла зайти много дальше, но юноша нарушил тишину. Вздохнув, он вновь убрал волосы со своего лица.

- В вас так много прощения, светлый наш государь. – произнёс юноша, наклонив голову, и с тем чёрные волны спали боле на плечо, открывая белую шею.

- Прощения? – повторил Иоанн, точно силясь понять, какой толк в том слове. – Ох, не того ждёт от меня отчизна, вверенная мне Богом. На защиту родины нашей стану я грозным зверем. То же любо вам?

- Мне люба всякая воля ваша. – ответил Фёдор.

- Ежели обратится она против тебя? – усмехнулся Иоанн, вскинув бровь.

- Покуда веселят вас пляски мои, али сабля моя остра да ловка, не бывать тому. – беспечно ответил Басманов, смакуя будто бы слова, что произносил он прямо государю.

- Смелый ты, Федька, не по годам. – усмехнулся Иоанн, мотая головой. – Послушать тебя, так ты и вовсе жизнью своей не дорожишь.