Голоса тишины

Случается, однако, что скульптор с осторожностью старается изменять формы заклинания, наподобие того, как наши скульпторы модифицировали изобразительные формы. То быстро распространяя их, вплоть до чрезмерности, то украшая их татуировками, как в больших фигурах бакуба, то усложняя, как в полированных масках Берега Слоновой Кости, или придавая им большую архитектурность и связность, как в некоторых фигурах предков Габона, или обнажая их и показывая на скелете глубокий узор, как в масках понгве[404]

, родственных некоторым океанским маскам. Эти деревянные скульптуры, которые лишь слегка соприкасаются с историей, не более случайны, чем бронзовые изделия Бенина, и не менее, чем они, стремятся к качеству, которое не противоречит силе магического влияния, но и не смешивается с этой силой. Известно, какую роль играет эстетическое чувство в некоторых полинезийских общинах, где бог рассматривается как источник любой гармонии… Случается, что чернокожие являются художниками потому, что они творцы потустороннего мира, бывает, что они становятся такими творцами потому, что они художники

; что они создают, как Пророки, формы, которые на века фиксируют стиль их племени, что они изготовляют формы как скульпторы, фиксируя на годы этот стиль.

Даже когда африканский стиль обращён к сверхъестественному, обладающему некоей волнующей геометрией, можно проследить или, по крайней мере, угадать пути его становления. Совокупность форм духа-Антилопы – не только знак. Конечности европеизированных идолов похожи на конечности; конечности фигур предков обозначают их, но на них не похожи – они придуманы. Талант некоторых чернокожих скульпторов стремится упорядочивать фигуры в пределах определённого единого стиля. Пуссен «украшает» каждую руку в зависимости от картины; африканец её схематизирует или придумывает ради того, чтобы попытаться придать скульптуре безупречное единство. И тот и другой намерены убрать из своего произведения то, что к нему не относится; стиль маски понгве, напоминающий Клее[405]

, соприкасается с самой неистовой фигурой догон[406]

, с самым архитектоническим гвинейским предком, с самым поразительным предком Сепика (и, может быть, с самыми лирическими пятнами Новых Гебридов) в том смысле, что в каждом из этих произведений содержится некое повелительное присутствие. Это, безусловно, присутствие художника, в том числе в самых значительных творениях, ибо глубокого космического смысла недостаточно, чтобы изобрести стиль Новой Ирландии; самой глубокой веры недостаточно, чтобы изваять «Старцев» Муассака; и это присутствие к тому же – свидетельство осознания мира. Осознания совершенно непохожего на наше, чуждого истории, но означающего связь с космосом, а не самопожертвование перед хаосом, победу, а не смирение. И от Бенина до Полинезии, через тысячи невнятно говорящих образов, нас волнует всё, что это присутствие извлекает из соломенной фигуры.