Голубая роза

– Правда! Может, где-нибудь здесь, неподалеку, это же старая Смирна, он закончил одну из глав своего знаменитого «Чайльд-Гарольда», а у нас никто, совсем никто об этом не знает! И никого не интересует…

– Ну, ваш Байрон же не рок-звезда и не футболист! Кому он нужен в нынешней Смирне?

Разговор их тек сам собой, и обсуждение деталей дела перемежалось лирическими отступлениями, которые Айше сочла бы пустой тратой времени и бумаги, если бы описывала их в детективе. И только когда им принесли кофе и они поговорили о чулках и микрочастицах, Кемаль решил, что надо приступать к выполнению служебных обязанностей. Вытянуть хоть что-то об этой Сибел, которая якобы видела девушку, а кого она могла видеть в шесть часов? И сделать это незаметно, хотя и неприятно играть со ставшей правдивой Айше в эти сыщицкие игры.

Как бы обмануть ее поизящнее? Она это заслужила.

Писательская фантазия – годится ли такой заход? Если Айше и почудился в его вопросах какой-то подвох, то она не успела на этом сосредоточиться, потому что все ее внимание вдруг устремилось в одну точку.

– Господи, как же я забыла! Покажите скорее эту фотографию, вдруг я что-нибудь вспомню! А Сибел со временем не ошибается, этого просто не может быть. Вы ее не знаете! У нее весь день по минутам расписан, она математик, причем хороший: все лекции мужу сама пишет. Если она говорит, что в шесть, значит, ровно в шесть.

– Если она не могла ошибиться во времени, то могла спутать нашу девушку с другой? – предположил Кемаль, доставая фото и протягивая ей.

– Не знаю. Может быть, и могла. Но она вела себя так, как будто была абсолютно уверена, что видела именно ее. Да и вряд ли такую внешность спутаешь, – вглядываясь в изображенное на фотографии лицо, машинально говорила Айше. Ее почему-то не интересовало, спутала ли Сибел девушку и зря ли впутала ее, Айше, в эту историю: гораздо интереснее и важнее было понять, что же ее беспокоит на этой и так небольшой, да еще и наполовину отрезанной картинке. Столбики террасы, цветущая бугенвиллия, летнее небо – нет, ничего нет, кроме неясного ощущения. Вот еще понять бы – какого?

Откуда-то из глубины сознания вдруг снова возник легкий страх, не такой, какой испытываешь, читая детективы в пустой, полутемной квартире, а более реальный, как при неизбежном входе в неосвещенный, но свой собственный подъезд, такой, который не отбросишь усилием воли, сказав себе: это происходит не со мной.

«Это происходит со мной! Я должна что-то вспомнить и понять, почему и чего я боюсь. Это ощущение уже было сегодня. Да, когда он сказал… что он сказал тогда в машине?»

Кемаль внимательно следил за ее изменчивым, отражающим какие-то неясные чувства лицом: она не беспокоится по поводу Сибел – наверное, это означает, что ее рассказ – на этот раз чистая правда. Непонятно только, зачем эта ее соседка лжет? Создает кому-то неуклюжее алиби? Но почему она тогда не побоялась втянуть в это постороннего человека – Айше? Он видел, что Айше старательно всматривается в фото и прислушивается к себе, но внезапное озарение или воспоминание на ее лице не появлялось.

– Нет, – наконец огорченно произнесла она. – Не получается. Наверное, ничего важного. Потом вспомню, а окажется, что это никому не нужная ерунда. Я закурю, ладно?

– Конечно, – поспешно согласился Кемаль, забирая у нее фотографию и доставая пачку сигарет. – Я ведь тоже курю, – зачем-то добавил он. «Не то что ваш правильный доктор», – продолжил бы он, если бы такие вещи было принято говорить вслух.

– Спасибо, не нужно, – отказалась Айше, подтягивая к себе сумочку, до этого спокойно висевшую на спинке стула. – Я люблю свои сигареты. Только не надо расценивать это как проявление феминизма.

– Хорошо, не буду, – Кемаль наблюдал за движениями ее рук, видел сверкание бриллианта (не на том пальце! и она же сама сказала, что не выйдет за него замуж!), смотрел, как она открыла красивую маленькую сумочку и первым делом извлекла из нее тонкую, сложенную вдвое папку с бумагами. Видимо, эта папка ей мешала, потому что она с некоторым раздражением положила ее сбоку от тарелки.

Достав сигарету и закурив ее от вовремя протянутой Кемалем зажигалки, она чуть было не повесила сумку обратно, но в последний момент вспомнила о выложенной папке.

– Терпеть не могу носить в сумке бумаги! Обычно складываю их в отдельную папку или в крайнем случае в пакет. Это мне брат поручение дал: отнести Сибел исправленный проект контракта на покупку той самой злосчастной квартиры.