Говорят «особо опасные»

Вопрос: Как вы оцениваете годы, проведенные в заключении, дала ли вам что-нибудь тюрьма? Изменились ли ваши убеждения, отказались ли вы от дальнейшей деятельности?

Ответ: Сидеть в тюрьме — значит «немножко умереть». Тюрьма никому еще никогда ничего не давала хорошего. Опыт заключения — негативный опыт, а вольной жизни он только мешает. Бывает, выходя на свободу, человек еще долго духовно пребывает за решеткой. Не случайны поэтому возвращения туда, рецидивы.

Конечно, мои убеждения радикально изменились. До тюрьмы я свято верил в правосудие. Распространяя этические воззрения, не считал это деятельностью. Быть честным человеком и помогать людям — никакая не деятельность, а образ жизни. И сейчас готов жить, как жил. Но теперь трудно, просто устал. В глубине души почувствовал, что моя вера в правосудие была иллюзией, значит, и я, быть может, распространял лишь иллюзии.

Вопрос: Что вы думаете о происходящих в СССР переменах, о политике гласности и перестройки? Намерены ли вы принять личное участие в этих новых процессах, в чем видите свою роль и роль различных слоев общества?

Ответ: Мне неизвестны люди среди правозащитников, стремившиеся свергнуть советскую власть. Речь шла о гласности и перестройке, о модификации общества. И я всегда был за перестройку. Любил до ареста произносить застольный тост: «Выпьем за успех нашего безнадежного дела!» Мы и жили и страдали за дело, которое начало постепенно свершаться. Иначе жить не могли. Оставаясь членом общества, приму посильное участие в новых процессах, точнее сказать, продолжу участие, прерванное тюрьмой.

Вопрос: Происходят ли изменения в области прав человека, что нужно сделать в этом направлении сегодня?

Ответ:

Полагаю, перемены происходят, и говорить о них можно долго. Необходимо существенное изменение не только в уголовном кодексе, но в первую очередь в процессуальном. Адвокат должен иметь право участвовать в деле с момента предъявления обвинения. Считаю справедливой практику назначения судей не только партийных, но и беспартийных. Здесь важна тенденция. В крупных городах у нас почти все судьи — члены КПСС. Я — за отмену смертной казни, казнь не является наказанием. За смягчение режима в тюрьмах и лагерях. Лагерь не коммерческое учреждение, приносящее прибыль.

Важно властям, наконец, понять: правительство и государство существуют для охраны интересов граждан. Если это не так, то гражданин должен иметь право отказаться от своего государства и правительства: нельзя судить за слово. Слово отличает человека от животных, и свобода слова — право, данное человеку природой. Запретных тем быть не должно.

Конституция предусматривает почетную обязанность служить в Советской Армии. Почетное ее исполнение дано не каждому. Не благоразумнее ли ввести возможность альтернативной службы на пользу общества, но без оружия в руках? Россия должна быть доброй матерью своих детей, где бы они ни находились. Страна, задерживающая своих граждан, желающих выехать, признается в слабости.

Вопрос: Каковы ваши ближайшие планы, общественные и житейские?

Ответ: Я бы с удовольствием поехал с семьей в гости на Запад.

* * *

В мае 1987 г. В. Альбрехт эмигрировал. Живет в Бостоне, рабочий.

Вопрос (июнь 1999 г.): Как вы оцениваете положение в России сегодня?

Ответ: Все упирается в одну истину: русские — это совершенно особый человеческий материал. Я встречал в своей жизни много людей, которые приходили ко мне за советом и помощью в критической ситуации, часто незадолго до своего ареста, во время следствия.

Традиционно сложность состояла в следующем. Когда следователь задавал им вопрос, например, откуда вы взяли эту рукопись (речь идет о так называемой антисоветской литературе, которую КГБ изымало при обысках. — В. Л.), то человеку трудно было понять, что нужно говорить правду вместо лжи, как, например: нашел на улице, взял в квартире покойника и тому подобное. Лжи ожидал как сам следователь, так и его оппонента подмывало сказать неправду.