Говорят «особо опасные»

Вот что мешает нашим реформам. За них — почти все. Против — идеология. И все-таки движение в нашей стране началось. Мы получили возможность что-то делать для своей Родины, начинать возрождать мирную демократическую Россию. Положение сложное. Нам будут помогать, будут мешать; и сажать нас, я полагаю, будут тоже. Но разве дело в этом?

На вопрос, поддерживать ли слабые, противоречивые реформистские попытки Горбачева, ответ для меня лично безусловен: да. Только ведь поддержка — это вовсе не бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Именно политическая оппозиция, весь ее спектр, включая и открытых критиков основ строя, — лучшая поддержка мероприятиям правительства. Если, конечно, оно действительно желает серьезных перемен в стране. Хотелось бы в это верить.

Конечно, Горбачев искренне считает, что Россия захочет остаться коммунистической. Некоторые же из нас полагают: наш народ отвергнет коммунизм. Что ж? Пусть народ получит возможность свободно высказаться — за 70 лет он ведь такой возможности ни разу не имел. Мы — критики основ строя — готовы подчиниться народному волеизъявлению. Готовы ли к этому коммунисты?

Вопрос: Происходят ли изменения в области прав человека, что нужно сделать в этом направлении сегодня?

Ответ:

Изменения в области прав человека происходят «разнонаправленно». В большей степени, как это ни странно звучит, — к худшему. Положение небольшой части освобожденных политзаключенных различно, у некоторых даже хорошее. Но дело ведь не в этих ста или двухстах людях. Происходит окончательное правовое закабаление народа, например ужесточен закон о «тунеядстве», по которому судят, по самым скромным подсчетам, тысячи людей, не совершивших никакого преступления. Вот вам советское решение проблемы безработицы!

Ведется борьба с алкоголизмом, наркоманией, проституцией. Конечно же я «за». Но когда читаю в газетах, как она ведется, — волосы дыбом встают. Неписаное «право» на вмешательство «коллектива», «актива общественности» в личную жизнь с каждым поколением становится более «очевидным», органически внедряется в понятие личного права. Потеряно даже больше, чем при Сталине. При злодейских убийствах миллионов в самом поколении той эпохи еще жило ощущение значимости человеческой личности. Сейчас это ощущение все слабеет: время ведь идет, а принципиальное отношение государства и общества к самоценности Личности не изменилось нисколько. Я ведь говорю не об ослаблении террора — о глубинных процессах речь!.

На Западе говорят о нарушении многих прав в СССР. Но нельзя нарушать то, чего просто нет. Полностью и категорично это можно сказать о праве на личную, никак не зависящую от «общественности» жизнь, о гуманитарных правах, о праве на визу без «уважительных причин». Эти наши права никем не нарушаются. Их просто нет. В гуманитарной сфере явочным порядком, вслед за поднятием официального шлагбаума перед многими запрещенными произведениями искусства и литературы, возникли независимые издания. Их не любят называть теперь самиздатом, хотя существо то же. Реализация явочным порядком, без поддержки Законом — еще не право.

Первоочередные задачи в этой области: коренное изменение законодательства и одновременно упорное, неустанное пробуждение правосознания народа. Эти задачи кажутся почти невыполнимыми. Но иного пути нет. Особую роль в воспитании бесправия играет — непрекращающийся! — «бытовой» психотеррор.

Если для ареста человека на улице и содержания его в милиции нужен хоть малый, но предлог, то для помещения в «психушку» вообще никаких формальных предлогов на практике не нужно. Пишет человек письма Горбачеву, расценят их как «дезорганизующие работу аппарата» — «полечить!».

Хорошо, что недавно такая практика подверглась резкой критике в «Известиях». Только положение — даже в Москве и Ленинграде — все равно не изменилось! Несколько месяцев продержат на уколах аминазина — будешь шелковый, писать же просто надолго разучишься. Не анекдот: в профессиональном жаргоне психиатров новый термин появился — «перестройщик»…

Почему нет свободного выезда из СССР? Предыдущие правительства хотели полной неподвижности, так надежнее и привычнее управлять. Послабление в одной области может ведь повлечь оживление в других. Поэтому дали маленькую лазейку лишь евреям, предварительно назвав их предателями. Идея простая: раз «чужие», «враги», то и выезд их как бы психологически объясним. Русских же просто в этом отношении дискриминируют. Немногих выпускают, вмиг сделав из них «евреев», — визу дают еврейскую в Израиль. Лицемерие или садизм?

Думали так: дай право передвижения, так начнется цепная реакция за права внутри страны. Ведь если можно эмигрировать, то почему же нельзя и свои дела здесь налаживать? Кстати, отчасти так и происходит. Послабление нынешнее (от нуля если считать) еврейской эмиграции всколыхнуло людей, активизировало борьбу за другие права.