Гражданин Галактики

— Я? Вы спрашиваете мое решение, как будто я — мистер Бонфорт. Но это не так. Одно из двух, — я ударил по крышке стола характерным нервным жестом шефа, — либо это вопрос его уровня, ж тогда вы должны спросить его самого, либо нет, и тогда вы ни в коем случае не должны были спрашивать меня.

Родж пожевал сигару и сказал:

— Отлично, шеф. Считайте, мы вас не спрашивали.

— Нет!

— Что вы хотите сказать?

— Я говорю «Нет!» Вы спросили меня — значит, у вас есть сомнения. Если вы хотите, чтобы я в качестве Бонфорта представил это имя кабинету — тогда идите и спросите его самого.

Оба молча сели. Наконец, Дак вздохнул и сказал:

— Скажите ему все, Родж, или это сделаю я.

Я ждал.

Клифтон вынул сигару изо рта и сказал:

— Шеф, четыре дня назад мистера Бонфорта постиг удар. Он в таком состоянии, что его нельзя беспокоить.

Несколько секунд я сидел тихо, декламируя про себя какие-то стишки. Затем, успокоившись, спросил:

— Он в сознании?

— Да, но страшно измучен. Неделя в заключении оказалась более тяжким испытанием, чем мы думали. Он был в коме около суток. Сейчас его вывели из нее, но левая сторона лица парализована полностью, а левая часть тела — частично.

— Что говорит доктор Капек?

— По его мнению, тромб рассосется, все восстановится. Но, шеф, сейчас мистер Бонфорт болен. Мы должны закончить кампанию без него.

Я ощутил тень того чувства утраты, которое испытывал, потеряв отца. Мне ни разу не довелось ни видеть Бонфорта воочию, ни получать от него ничего, кроме нескольких написанных каракулями замечаний на полях речи. Но я во всем полагался на него. Сам факт, что он находится в этих же комнатах, за дверью, вселял в меня уверенность, делая невозможное возможным.

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Ладно, Родж, мы должны закончить все сами.

— Да, шеф. — Он встал. — Нам пора на митинг. Так как насчет этого? — Он кивнул в сторону списка.

— О, — я задумался. Возможно Бонфорт действительно хотел вознаградить и осчастливить Билла правом зваться «Достопочтенный». Он не мелочился в таких вопросах. В одном из своих политических эссе он писал: «Я не интеллектуал. Если у меня и есть какой-то специфический талант, так это умение подбирать способных людей и давать им возможность проявить себя».

— Долго Билл работает у шефа? — спросил я вдруг.

— Около четырех лет, немного меньше.

Совершенно очевидно, Вонфорт был доволен работой Билла. И все же…

— За это время уже произошли одни выборы, не так ли? Почему Бонфорт не провел его в депутаты тогда?

— Не знаю. Такие вещи у нас никогда не обсуждались.

— А когда была избрана Пенни?

— Около трех лет назад. Через перевыборы.

— Вот и ответ, Родж.

— Не понимаю.

— Бонфорт, если бы хотел, мог сделать Билла депутатом в любой момент. Но не сделал. Так что отдайте это место подставному лицу, а если мистер Бонфорт захочет, он сможет позднее устроить для Билла перевыборы. После своего выздоровления, конечно.

Лицо Клифтона ничего не выразило. Он просто забрал лист и сказал:

— Очень хорошо, шеф.

В тот же день Билл попросил расчет. Наверное, Родж сказал ему, что тактика выкручивания рук успеха не имела. Когда Клифтон доложил об этом, я почувствовал себя больным, осознав, что мое упрямое поведение навлекло опасность на всех нас. Так я ему и сказал. Он покачал головой.

— Но ведь Билл знает все! Это был его план с самого начала. Сколько грязи сможет он вылить на нас к радости гуманистической партии.

— Не беспокойтесь, шеф. Билл, может быть, и гнида — у меня нет другого определения для человека, который сваливает в разгар кампании, даже вы этого не сделали — но он не идиот. Человек его профессии не может позволить себе выбалтывать секреты клиента, даже если порвал с ним.

— Надеюсь, вы правы.

— Вот увидите. Не беспокойтесь, давайте работать.

Прошло несколько дней, и я пришел к мысли, что Роджу натура Билла известна гораздо лучше, чем мне. Мы не слышали ничего, хотя бы косвенно касающегося Корпсмана. Кампания продвигалась, как обычно, становясь все жестче по мере приближения к финишу, но не было и намека на то, что наш обман раскрыт. Я более менее пришел в себя и начал готовить заключительные речи, иногда с помощью Роджа, иногда лишь с его одобрения. Здоровье мистера Бонфорта стало медленно улучшаться, но доктор Калек настаивал на режиме абсолютного покоя.

В последнюю неделю перед выборами Родж должен был улететь на Землю, чтобы укрепить свои политические позиции, — это требовало его личного присутствия. В конце концов голосуют избиратели, и непосредственное общение с ними важнее написания речей. Но речи все равно должны готовиться, а пресс-конференции — проводиться. Я работал в тесном контакте с Даком и Пенни. Конечно, теперь я намного свободнее во всем ориентировался и некоторые вопросы мог решать не задумываясь.

В тот день, когда Родж должен был прилететь с Земли, состоялась обычная пресс-конференция, одна из тех, которые проводились по два раза в неделю. Я надеялся, что Родж успеет, но вполне мог бы провести ее и в одиночку.

Пенни вошла в зал первой, и я услышал, как она вскрикнула — в дальнем конце стола сидел Билл.