Гражданин Галактики

Виллем не ответил и снова стал просматривать список. Я постарался точно припомнить, что Бонфорт написал о Брауне в фарлитеке. Блестящ… много работает… аналитический ум. Есть там что-нибудь против него? Нет, кажется Хотя вот «…немного слишком любезен». Вообще-то это не недостаток. Но Бонфорт не написал ничего о таких основополагающих качествах, как верность и честность. Это может ничего не значить, так как фарлитека не серия психологических портретов, а просто досье. Но все же…

Виллем отложил список в сторону.

— Джозеф, вы планируете ввести марсианские дома в состав империи немедленно?

— До выборов — точно нет, сир.

— Вы же понимаете, я говорю о времени после выборов. И вы что, забыли, как выговаривается «Виллем»? Слышать в таких обстоятельствах «сир» от человека шестью годами старше просто глупо.

— Да, конечно, Виллем.

— Как мы оба знаем, считается, что я не должен вмешиваться в политику. Но мы знаем также, что это назначение — глупость. Джозеф, вы потратили годы, создавая ситуацию, при которой марсиане захотят полностью войти в состав империи. — Он показал на мой жезл. — Верю, что вам это удалось. Теперь, если вы выиграете выборы, то сможете заставить Великую Ассамблею дать мне поручение провозгласить вхождение Марса в состав империи. Так?

Я задумался.

— Виллем, — сказал я медленно, — вы знаете, это то, что мы планируем. Но у вас должны были быть причины поднять сейчас этот вопрос.

Он выпил и уставился на меня, как бакалейщик из Новой Англии на пляжного бездельника.

— Хотите совет? Хотя по конституции вы должны советовать мне, а не наоборот.

— С удовольствием выслушаю вас, но не обещаю, что послушаюсь.

Он засмеялся:

— Вы, черт побери, вообще редко что-нибудь обещаете. Ладно, предположим, вы выиграли выборы и стали премьером. Но с большинством таким небольшим, что у вас могут возникнуть трудности при голосовании о предоставлении марсианам имперского гражданства. В этом случае я не советую ставить вопрос о вотуме доверия. Если у вас ничего не получится, проглотите пилюлю и оставайтесь на посту. Продержитесь на нем весь срок.

— Почему, Виллем?

— Потому что вы терпеливый человек. Видите это? — Он указал на тарелку с девизом своего дома. — Я правлю! Это не броский девиз, но не дело короля быть броским. Его дело — просто существовать, держать руку на пульсе событий и изредка вмешиваться в них. Если придерживаться буквы конституции, мне должно быть все равно, останетесь ли вы у власти. Но мне не все равно, распадется империя на части или нет. Думаю, если вы потерпите неудачу в вопросе о марсианах сразу после выборов, то сможете позволить себе немного подождать — до тех пор, пока другие успехи вашей политики не принесут вам популярность. Вы сможете поднакопить силы и однажды, придя ко мне, сказать, что я могу добавить к своим титулам еще и «Император Марса». Так что не торопитесь.

— Я подумаю над этим, — сказал я осторожно.

— Подумайте. А как насчет сбора таможенных пошлин?

— Мы отменим его сразу же после выборов. А приостановим немедленно. — На этот вопрос я мог ответить без колебаний. Бонфорт ненавидел таможенные законы.

— Оппозиция набросится на вас, как стая голодных собак.

— Пускай. У нас хватит голосов.

— Рад слышать, что вы по-прежнему сохраняете уверенность, Джозеф. Мне никогда не нравилось, что флаг Оранских развевается на таможенном катере. Итак, свободная торговля?

— После выборов, да.

— Но упадут отчисления в казну.

— Мы убеждены, что торговля и производство возрастут так стремительно, что рост доходов от них покроет убытки.

— Но, предположим, этого не произойдет?

Я был не в состоянии дать вразумительный ответ на этот вопрос — экономика все еще оставалась для меня темным лесом.

— Виллем, вот что я должен сказать. Вся программа экспансионистской партии основана на положении, что свобода торговли, свобода передвижения, общее гражданство, общая валюта и минимум законов и ограничений хороши не только для граждан империи, но и для нее самой. Если нам понадобятся деньги — мы найдем их, но не ценой дробления государства на части. — Все, кроме первой фразы, было чисто словами Бонфорта, только слегка адаптированными.

— Приберегите это для предвыборных речей, — проворчал Виллем. — Я просто спросил. — Он снова взял список. — Вы совершенно уверены, что здесь все верно?

Я протянул руку и принял список. Черт побери, император пытался намекнуть мне так прозрачно, как только позволяла конституция, что, по его мнению, назначение Брауна — ошибка. Но, клянусь самым лучшим адским антрацитом, я не имел права отменять назначения, сделанные Роджем и Биллом.

С другой стороны, это не был список, утвержденный Бонфортом. Это был всего лишь список, который, по нашему мнению, должен был бы утвердить Бонфорт.

Мне вдруг захотелось взять тайм-аут и спросить Пенни, что она думает о Брауне.

Я взял ручку со стола Виллема, вычеркнул «Браун» и печатными буквами вписал «Де ла Торре». Подделывать почерк Бонфорта я все еще не рисковал.

— Вот теперь это хорошая команда, — только и сказал император. — Желаю удачи, Джозеф. Она вам очень понадобится.