Груз

Уже после Приказа № 1 Россия не смогла бы до конца оставаться полноценной участницей войны. Резкое падение воинской дисциплины, разгул самой безответственной демагогии, массовое дезертирство, чудовищный выплеск разрушительной социальной энергетики – все это шаг за шагом погружало российскую военную машину в паралич. На этом фоне поражает то, о чем упоминают редко: запас ее прочности несмотря ни на что. Уже перестав быть императорской, она вопреки мощнейшим разлагающим факторам, вопреки большевистской пропаганде и всем актам предательства, вопреки отколу от ее русского ядра значительных сил по этническому признаку, каким-то чудом (или совсем не чудом?) продолжала держаться еще почти год, до марта 1918-го. Те, кто должны были дезертировать, дезертировали, оставшиеся держались. Одаренный демагог Керенский вплоть до своего политического конца легко покорял солдатскую аудиторию. Он всегда верил в то, что говорил в данный миг, это придавало его словам неотразимую силу. Его почти истерические речи были куда убедительнее на слух, чем при чтении. Он звал войска на смерть, а те отвечали криками «ура».

Характерно, что Четверной союз, с самого момента отречения русского императора полностью осведомленный обо всем происходящем в России и ее армии, не спешил оголять свою сторону русских фронтов. Они не пошли на такой риск, как ни вопияли о подмоге другие их фронты, поскольку военные действия на востоке хоть и ослабли, но не прекратились. Четвертого апреля уже упоминавшийся корпус генерала Николая Баратова занял Ханакин (ныне в Ираке), причем передовая казачья сотня соединилась с англичанами. Русской армии пришлось отказаться от согласованной было с союзниками на Петроградском совещании апрельской операции, но у нее хватило сил предпринять пусть и неудачное, но наступление (июньское, на Станислав и Галич), хватило сил организовать в октябре умелую оборону островов Эзель и Даго (Моонзундская операция). Немцы в конечном счете захватили острова, но эта победа оказалась для них хуже поражения, ибо стоила слишком многих потерянных и поврежденных кораблей и никак не облегчила стратегическое положение Германии. Девятнадцатого – двадцать четвертого августа 1917 г. противнику удалось прорвать оборону русских войск и овладеть Ригой. Заговорили об угрозе Петрограду, но продвижение немцев в этом направлении было остановлено 12-й армией Северо-Западного фронта. В июле – августе на Румынском фронте 400-тысячная русско-румынская группировка под командованием генерала Д. Г. Щербачева в сражении у города Мэрэшешти лишила немцев надежд прорваться на Украину. Вслед за этим активные действия на Восточно-европейском фронте затихают. Центральные державы явно ждут смены политики российского Временного правительства. Или смены Временного правительства.

Но при этом одна только Германия даже в октябре 1917 года продолжает держать против России не менее 80 дивизий, которые ей позарез нужны на Западном фронте. Зато сразу после большевистского переворота генерал Людендорф (начальник штаба кайзеровской армии и на тот момент фактический диктатор) предписывает начальнику штаба Восточного фронта генералу Гофману перебросить на запад ни много ни мало миллионную (!) группировку. То есть эти генералы словно откуда-то знают (или действительно знают?), что большевики не предпримут никаких серьезных действий, исключая показные, против немецких войск, и фронт можно максимально разгрузить. Уже к заключению перемирия 15 декабря 1917 года немцы успели снять 50 дивизий и 5 тысяч орудий с русского фронта и отправить на Западный. Сходные подвижки произошли на линиях соприкосновения с австро-венграми.

А в это время

К моменту отбытия делегаций союзников из Петрограда (т. е. к 8 февраля 1917 года) Четверной союз располагал 331 дивизией общей численностью 10 млн чел. Ему противостояли на тот момент в общей сложности 425 дивизий Антанты умопомрачительной численностью в 21 млн чел. (цифры из Большой советской энциклопедии, 3 изд., 1975, том 19). Генерал и военный историк Николай Головин, сам участник Первой мировой, писал (Головин H. Н. Россия в Первой мировой войне. – М., 2014), что на 31 декабря 1916 года в действующей армии России находилось 6,9 млн человек, т. е. без малого треть всех сил Антанты.