Груз

Попутно нельзя не отметить, что к этому времени ужас содеянного ими уже дошел до вчерашних заговорщиков. Неудивительно, что главные из них (но не второстепенные) до смертного часа дружно молчали о своем заговоре, подавая дело так, что все рухнуло само. Мемуаристы из числа заговорщиков, умалчивая о главном, охотно расписывали «гнилость царизма», который уже непонятно, на чем держался. За это их потом тихо боготворили целые поколения советских соискателей ученых степеней, чьи труды полны фразами вроде: «Даже такие реакционеры, как X, Y и Z, оказавшись в эмиграции, признавали, что…»

Соискатели могли, конечно, обойтись трудами пылких предреволюционных публицистов, изображавших развитие страны и положение народа черными красками, но кому же не охота посидеть в «спецхране», почитать запретное? Подкрепление все новыми доводами тезиса «Россия была беременна революцией» десятилетиями оставалось непременным условием восхождения по научной лестнице. Очищать историческую науку от этого морока лишь в последние годы начали такие исследователи, как Б. Н. Миронов, В. В. Думный, М. Д. Давыдов, С. В. Куликов, Е. М. Уилбур (США) и другие. Ими выявлено множество фактов сознательной (как всегда, «из лучших побуждений») и бессознательной подтасовки фактов и статистики у российских либералов, социалистов и прочих оппозиционеров всех периодов.

Пылкие радикалы всех цветов своим радикализмом, как правило, лишь отодвигают те цели, которые написаны на их знамёнах. Многое из того, что они получили бы через 15–20 лет спокойного развития, их правнуки не получили доныне. Как подчеркивает историк С. В. Куликов, «неизбежное в уже близком будущем легальное установление в России парламентаризма стало невозможным именно из-за Февральской революции»

.

Перелом, но еще не облегчение

Неприятным сюрпризом для Четверного союза стало вступление в войну американцев. Повод подала сама Германия. Ее министр иностранных дел Артур Циммерман, встревоженный усиливающимися в США голосами о необходимости помочь Англии и Франции силой оружия, придумал, от большого ума, как нейтрализовать эту угрозу с помощью Мексики, у которой американцы только что отняли Аризону, а до того – Нью-Мексико (ставшие соответственно 48-м и 47-м штатами США). Германскому послу в Мексике было поручено в случае вмешательства США в европейскую войну предложить мексиканскому президенту заключить военный пакт с Четверным союзом и напасть на США, за что Германия обещала (в случае победы над всеми врагами) вернуть Мексике все утраченные ранее штаты, включая Техас. Телеграмма с этим предложением была перехвачена британцами и расшифрована благодаря тому, что нужные коды содержались в сигнальных книгах, захваченных русским флотом на германском крейсере «Магдебург» (Дэвид Кан.

Взломщики кодов – М., 2000). Публикация телеграммы выбила козыри из рук американских пацифистов. Президент Вильсон произнес фразу, ставшую крылатой: «Я не против чувств пацифистов, я против их глупости». Шестого апреля 1917 года США объявили Германии войну, а в октябре первая американская дивизия заняла на европейском фронте свой участок передовой.

Поражение Германии ускорила, кто бы мог подумать, Румыния. Первая мировая, начавшаяся как война железных дорог, заканчивалась как война моторов, война нефтяных ресурсов. А с этим у Центральных держав, в отличие от Антанты, дела были плохи. Аэропланы (Германия за годы войны произвела их 48 тысяч штук!), дизельные субмарины, частично плававший на мазуте надводный флот, военные автомобили, грузовики, мотоциклы – все это надо было чем– то заправлять. Единственным источником горючего была Румыния, и пока это королевство оставалось нейтральным, оно исправно снабжало Центральные державы нефтепродуктами. Но в августе 1916 года Румыния, уступив уговорам французов, решила войти в число победителей. Она объявила своим клиентам войну, но те немедленно вторглись в королевство, сразу устремившись к нефтепромыслам в Плоешти, но получили их неработающими: англичане успели их взорвать. Вновь вывести добычу на прежнюю мощность немцам не удалось даже в 1918 году. На решающие два года Германия и Австро-Венгрия оказались на суровейшем нефтяном пайке. Летом 1918-го с появлением независимого (и при этом протурецкого) Азербайджана замаячили надежды на бакинскую нефть. Основания для них были: в Грузии после Брестского мира высадились немцы, существовал трубопровод Баку-Батум, имелись танкеры на Черном море, которое в это время было попросту немецким-турецким озером. Почему эти надежды оказались тщетными, рассказано в моей статье «Последний удар империи» (см. в этом сборнике).