Губерман Игорь

Наклонись, философ, ниже,не дрожи, здесь нету бесов,трюмы жизни пахнут жижейот общественных процессов.

Весной я думаю о смерти.Уже нигде. Уже никто.Как будто был в большом концертеи время брать внизу пальто.

По камере то вдоль, то поперек,обдумывая жизнь свою, шагаюи каждый возникающий упреквосторженно и жарко отвергаю.

Ветреник, бродяга, вертопрах,слушавшийся всех и никого,лишь перед неволей знал я страх,а теперь лишился и его.

В тюрьме, где ощутил свою

ничтожность,вдруг чувствуешь, смятение тая,бессмысленность, бесцельность, безнадежностьи дикое блаженство бытия.

Тюрьмою наградила напоследокменя отчизна-мать, спасибо ей,я с радостью и гордостью изведалсудьбу ее не худших сыновей.

Года промчатся быстрой ланью,укроет плоть суглинка пласт,и Бог-отец могучей дланьюмоей душе по жопе даст.

В тюрьму я брошен так давно,что сжился с ней, признаться честно:в подвалах жизни есть вино,какое воле неизвестно.

Какое это счастье: на свободесо злобой и обидой через грязь

брести домой по мерзкой непогодеи чувствовать, что жизнь не удалась.

Стихов довольно толстый томик,отмычку к райским воротам,а также свой могильный холмикменяю здесь на бабу там!

В тюрьме вечерами сидишьмолчаливои очень на нары не хочется лезть,а хочется мяса, свободы и пива,а изредка — славы, но чаще — поесть.

В наш век искусственного мехаи нефтью пахнущей икрынет ничего дороже смеха,любви, печали и игры.

В тюрьму посажен за грехии, сторожимый мразью разной,

я душу вкладывал в стихи,а их носил под пяткой грязной.

И по сущности равные шельмы,и по глупости полностью схожите, кто хочет купить подешевле,те, кто хочет продать подороже.

Все дороги России — беспутные,все команды в России — пожарные,все эпохи российские — смутные,все надежды ее — лучезарные.

Божий мир так бестрепетно ясени, однако, так сложен притом,что никак и ничуть не напрасенстрах и труд не остаться скотом.

Нет, не судьба творит поэта,он сам судьбу свою творит,судьба — платежная монетаза все, что вслух он говорит.

Живущий — улыбайся в полный роти чаще пей взбодряющий напиток;в ком нет веселья — в рай не попадет,поскольку там зануд уже избыток.

Последнюю в себе сломив твердынюи смыв с лица души последний грим,я, Господи, смирил свою гордыню,смири теперь свою — поговорим.

Нет, не бездельник я, покуда головаработает над пряжею певучей:я в реки воду лью,я в лес ношу дрова,я ветру дую вслед, гоняя тучи.

Не спорю, что разум, добро и любовьдвижение мира ускорили,но сами чернила истории — кровьлюдей, непричастных к истории.