Губерман Игорь

По давней наблюдательности личнойзабавная печальность мне видна:гавно глядит на мир оптимистичней,чем те, кого воротит от гавна.

Жаждущих уверовать так много,что во храмах тесно стало вновь,там через обряды ищут Бога,как через соитие — любовь.

Мне наплевать на тьму лишенийи что меня пасет свинья,мне жаль той сотни искушений,которым сдаться мог бы я.

Волшебен мир, где ты с подругой;женой становится невеста;жена становится супругой,и мир становится на место.

Фортуна — это женщина, уступкаей легче, чем решительный отказ,

а пластика просящего поступказависит исключительно от нас.

Не наблюдал я никогдатакой же честности во взорахни в ком за все мои года,как в нераскаявшихся ворах.

Лежу на нарах без движения,на стены сумрачно гляжу;жизнь — это самовыражение,за это здесь я и сижу.

Здравствуй, друг, я живу хорошо,здесь дают и обед и десерт;извини, написал бы еще,но уже я заклеил конверт.

За то, что я сидел в тюрьме,потомком буду я замечен,и сладкой чушью обо мнемой образ будет изувечен.

Не сваливай вину свою, старик,о предках и эпохе спор излишен:наследственность и век — лишьчерновик,а начисто себя мы сами пишем.

Поскольку предан я мечтам,то я сижу в тюрьме не весь,а часть витает где-то там,и только часть ютится здесь.

Любовь, ударившись о быт,скудеет плотью, как старуха,а быт безжизнен и разбит,как плоть, лишившаяся духа.

Есть безделья, которые выше трудов,как монеты различной валюты,есть минуты, которые стоят годов,и года, что не стоят минуты.

По счастью, я не муж наук,а сын того блажного племени,что слышит цвет, и видит звук,и осязает запах времени.

Вчера я так вошел в экстаз,ища для брани выражения,что только старый унитазтакие знает извержения.

Как сушат нас число и мера!Наседка века их снесла.И только жизнь души и херане терпит меры и числа.

Счастливый сон: средь вин сухих,с друзьями в прениях бесплодныхза неименьем дел своихтолкую о международных.

Чтоб хоть на миг унять своелюбви желание шальное.

мужик посмеет сделать все,а баба — только остальное.

Как безумец, я прожил свой день,я хрипел, мельтешил, заикался;я спешил обогнать свою теньи не раз об нее спотыкался.

Забавно слушать спор интеллигентовв прокуренной застольной духоте,всегда у них идей и аргументовчуть больше, чем потребно правоте.

Как жаль, что из-за гонора и лении холода, гордыней подогретого,мы часто не вставали на колении женщину теряли из-за этого.

В тюрьме я понял: Божий гласво мне звучал зимой и летом:налей и выпей, много разты вспомнишь с радостью об этом.