How Asia Found Herself

В Иране, как и в Индии, самые ранние печатные рассказы о Китае, по-видимому, представляли собой разделы европейских учебников географии. Самой влиятельной была "Китаб-и Джам-и Джам" ("Книга о всемирно известном кубке"). Опубликованная в Тегеране в 1855 году и в 1856 году в Бомбее, она представляла собой обзор географии мира; это была также одна из книг, в которых, как мы видели, распространялась идея "Азии" на персидском языке . Ее переводчиком был Фархад Мирза Му'тамад ад-Даула (1818-1888), влиятельный иранский принц и чиновник, чей отец, Аббас Мирза, руководил внедрением книгопечатания в Иране в 1817 году после импорта персидского Нового Завета, переведенного в Калькутте. Фархад, вероятно, задумывал свой перевод как учебник для недавно основанного в Тегеране политехнического института Дар аль-Фунун, в котором обучалось несколько поколений чиновников и государственных деятелей. Но его перевод нашел более широкую аудиторию, когда он был быстро переиздан одним из иранских коммерческих издательств Бомбея, что позволило привлечь к нему внимание не только обучающихся бюрократов, но и иранской купеческой диаспоры, которой он предоставил информацию о регионах, не описанных в то время в персидской печати.

Хотя Фархад дал книге поэтическое название The World-Revealing Goblet, отсылая к волшебной чаше легендарного персидского императора Джамшида, на самом деле, как мы видели ранее, это был перевод "Всеобъемлющей грамматики современной географии и истории". Оригинальный автор, школьный учитель-библиоман по имени Уильям Пиннок, опубликовал несколько книжных полок дешевых образовательных текстов, начиная от истории Англии, Америки и Древней Греции и заканчивая трудами по естественной истории, такими как "Катехизис ихтиологии". Среди этой обильной продукции были и его порой малоинформативные обзоры мировой географии, включая тот, что попал в Тегеран.

В переводе на персидский язык десятистраничная глава Пиннока о Китае составляла менее 2 процентов всей книги. Тем не менее она давала представление о загадочной империи, которую Фархад пытался перевести в привычные персидские категории, как в то же время Коркоран в Калькутте пытался перевести на урду. К счастью для Фархада, образование Пиннока в области классического греческого языка и изучения Библии обеспечивало определенную степень "авраамической" преемственности, которую его мусульманский переводчик мог использовать при передаче английского исходного текста иранским читателям. Но хотя это сделало книгу Пиннока более удобоваримой на персидском языке, эти общие исламо-христианские категории имели мало общего с собственными китайскими самопрезентациями.

Эта дилемма, чьи термины и категории использовать, отразилась даже на базовых представлениях о пространстве. Так, Фархад озаглавил одну из глав "О климате Китая [iqlim-i chin]" и открыл ее пояснительным предложением, что "империя Китая находится в центральном климате [iqlim-i wasi''] на юго-востоке Азии [asiya]." Какими бы безобидными ни казались название и предложение, они указывают на тонкий концептуальный перевод Фархадом книги Пиннока не только на персидский язык, но и на традиционные мусульманские географические концепции, основанные на греко-арабской модели семи климатов (iqlim). Это, конечно, не китайское представление о Срединном царстве в центре мира! Также не совсем то, что имел в виду Пиннок; по-английски он говорил об умеренном поясе европейской географии (который в другом месте Фархад точно перевел как mantaqa-yi mu'tadila). Хотя "иклим" Фархада и "зона" Пиннока имели общие корни в греческой географии, эти понятия давно разошлись. Но Фархад замаскировал эти изменения с помощью лингвистических приемов, чтобы привести свой исходный текст в соответствие с привычной для его читателей парадигмой "клима". Когда Фархад все же наткнулся на англизированную версию китайского понятия "Срединное царство", предложенную Пинноком, он незаметно переделал ее в более впечатляющую "Срединную империю" (shahanshah-i wasat). К счастью, это не только было ближе к китайской самоконцепции, но и соответствовало более древним персидским представлениям о величии имперского Китая, сохранившимся в популярной литературе. Это впечатление подкреплялось описанием Пинноком Китая как "самой густонаселенной страны в мире", обладающей самыми плодородными почвами на планете.