How Asia Found Herself

Эта же иранская партия по пути в Японию проехала через Китай, оставив отчет о своих впечатлениях, написанный высокопоставленным чиновником Махди Кули Хидаятом, с описанием Японии которого мы познакомились в главе 3. Используя те же порты и железные дороги, они посетили те же места, что и махараджа Джагатжит Сингх (хотя и в обратном порядке), даже останавливались в тех же грандиозных отелях, таких как Astor House Hotel в Тяньцзине. Ранее работавший директором почтового, таможенного и телеграфного управления в Тебризе, сорокалетний Хидаят был внимательным наблюдателем китайской коммуникационной инфраструктуры, регулярно комментируя пароходы, железные дороги, издание газет и почтовые услуги. Тем не менее, встречаясь в основном с европейскими чиновниками - учившийся в Берлине, Хидаят много общался в управляемом Германией порту Циндао - и иранскими купцами (в основном экспортерами чая), которые принимали его в Шанхае, его непосредственное общение с китайцами было ограничено, поэтому он тоже наблюдал за ними как посторонний человек. Как и махараджа, иранцы следовали зарождающемуся туристическому маршруту, посетив за десять дней пребывания в столице разрушающейся империи Цин традиционный китайский театр, пекинский Храм Конфуция и доступный участок Великой стены.

Тем не менее, как и другие ближневосточные и индийские интерпретаторы Восточной Азии, на 120 страницах своего путевого очерка, посвященного Китаю, Хидаят постарался интерпретировать свои наблюдения, опираясь на европейские исследования, особенно на труды австрийского дипломата Эрнста фон Гессе-Вартегга. Это особенно касалось религий, что позволило ему приложить отдельные разделы доктринального резюме к визуально-описательным отчетам о посещении мест поклонения. Так, обсуждая Лао-цзы, основателя даосизма, он упомянул несколько "немецких книг" и "переводы на французский, английский и немецкий языки" "Дао дэ цзина". Хидаят также постарался использовать немногочисленные средневековые персидские рассказы о Китае. Обсуждая рождение Будды, он кратко упомянул историю Банакити XIV века, ранее приведенную в новаторском тексте Джеймса Коркорана на урду, и сослался на "Джами' ат-таварих" Рашид ад-Дина, посвященную Монгольской империи, которая на короткое время объединила Иран и Китай.

Повернув персидское зеркало на восток, Хидаят также попытался интерпретировать китайские религии с помощью очевидно сопоставимых концепций, взятых из его собственной традиции. Будучи высокообразованным и культурным человеком, он не полагался только на французские и немецкие книги, а опирался на богатый словарный запас персидской суфийской поэзии и арабской метафизической мысли. Таким образом, он представил учения Конфуция и Лао-цзы как дополняющие друг друга с помощью исламской бинарной системы экзотерического (захири) и эзотерического (батини) аспектов космической Истины, один из которых подчеркивает соблюдение внешних моральных законов, а другой - стремление к внутреннему духовному пути. Затем он придал мусульманский смысл китайским легендам о сотворении мира, которые, несмотря на то, что он узнал о них из европейских источников, он переосмыслил в терминах суфийских метафизических доктрин о меняющихся проявлениях первозданного чистого Бытия.

Здесь прозвучал приятный отголосок предшествующих межкультурных интерпретаций в самом Китае. Хотя нет никаких доказательств того, что Хидаят знал об этом, его прочтение конфуцианской традиции через исламские философские концепции отражало более ранние методы китайских мусульманских авторов китайскоязычных текстов Хан Китаб, которые аналогичным образом пытались провести параллели между конфуцианством и исламом. Так, в редком персидском рассказе о нирване (само слово транслитерировано) Хидаят определяет это состояние как "подобно фонарю, который перегорел так, что от него ничего не осталось [baqi]". Здесь он использовал ключевую суфийскую концепцию, которую впоследствии усилил, сравнив нирвану со стихом средневекового поэта-мистика Санаи из Газны:

Бимир ай пыр пиш аз марг,

Агар 'умр-и абад кхвахи.

Умри, друг, перед смертью,

Если вы хотите вечной жизни.