Я не вижу твоего лица

Давид пробежал взглядом по лицам ребят. Парни и девушки были слегка встревожены, но не настолько, чтобы испугаться. Да и кого им бояться, если уж на то пошло, его что ли? Он ведь - свой парень, старший друг. Да и учительская братия не столь серьёзно к нему относится. Ведь никаких знаний он детям не даёт, оценок не ставит. Поиграет, поболтает – вот и вся работа. Лишь Кукайкин  побледнел, так, что красные прыщи стали ещё больше видны, а тонкие, словно две чёрточки, нанесенные слабой, неуверенной рукой  губы  затряслись. Ох, дружок, не взяли бы тебя древние римляне  в легионеры, такого пугливого, склонного к побледнениям. А вот Казакову бы взяли, сидит вся пунцовая, жаром дышит.

- Приношу свои извинения, Ирина Борисовна, - ровно ответил Давид, усаживаясь рядом с крашеной блондинкой Надей Казаковой, от чего девица поплыла, щёки вспыхнули, большая красивая грудь, обтянутая розовой кофточкой заходила ходуном от учащённого дыхания, пухлая, совсем не детская попка заёрзала на стуле. Затрепетали белёсые реснички, короткие полненькие, словно сардельки, пальчики нервно забарабанили по столешнице. Уголки губ невольно ползли вверх, и девушка едва сдерживала их на месте, чтобы не расплыться в счастливой глупой улыбке. Бедняжка, она даже не подозревала о том, что Давиду глубоко наплевать на её смятения. Да, он всё заметил, всё учёл, но даже не усмехнулся. Не до того ему было на данный момент.

- Хорошо, - смягчилась начальница, кладя мел на полочку под коричневым прямоугольником доски. – Сейчас я дам ребятам домашнее задание, и можете начинать беседу. Но учтите, Давид Львович, я позволяю вам сделать это на моём уроке лишь по тому, что ситуация произошедшая в девятом «А» не требует отлагательств.

- Спасибо, - сухо поблагодарил школьный психолог, всё так же ровно, без лишней демонстрации чувств благодарности. – Думаю, необходимо позвать  Наталью Георгиевну, всё же она- классный руководитель.

- Казакова, - обратилась директриса к блондинке. – Найди, пожалуйста Наталью Георгиевну.

Девушка направилась к двери с явной неохотой, умоляюще глядя в сторону Давида. Девчонка из всех своих сил пыталась пробиться к сердцу психолога. Томная поволока в расширенных глазах,  покачивание бёдрами, зазывное, вовсе не девичье. Давид сделал вид, будто разглядывает таблицу Менделеева, висящую рядом с доской, большую, отпечатанную крупным шрифтом, но выцветшую на солнце.  Что-что, а томные взгляды этой девицы его не трогали ни чуть, и даже не льстили. Напротив, кинув случайный взгляд в сторону упругой попы, обтянутых капроном крутых икр, он испытал раздражение, жгучее, с привкусом горького отвращения. 

На место, влюблённой по уши Надежды, рядом с Давидом опустилась Ирина Борисовна. Его тут же окутало тяжёлым запахом «Красной Москвы», от чего заломило в висках.

- Почему Вахрушкина находится у вас дома?- прогудела она, едва не касаясь красными губищами мочки его уха.

- Потому, что она больна, а ухаживать за девочкой, как я понял, некому. Людмила Константиновна в отпуске, лекарств в школе нет. Что же прикажите делать? Чем лечить?

- Вы, как я смею заметить, не врач, а психолог, - гудение начальницы приобрело стальные нотки, словно женщина надела на голову жестяное ведро. Губы сложились подковой, выражая недовольство. – В конце концов, в нашем посёлке есть больница.

- Да, есть. Но туда надо ложиться со своими лекарствами, постельным бельём, и еду желательно тоже с собой прихватить, иначе протянешь ноги, - усмехнулся Давид, кисло и сам ощутил оскомину на зубах от этой кислоты.  – Знать, доля моя такая – чужие обязанности выполнять. 

- О своих бы обязанностях подумали. И о том, что ваши действия весьма предрассудительны.

Чёрт! Да она же своим гудением ему барабанную перепонку порвёт!  А запах… Какая жуть! Неужели самой приятно это нюхать?

- А я о них и не забываю, - Давид расплылся в безмятежной, благодушной улыбке, так прельщающей женский пол. – Девочка пережила стресс, сейчас она уязвима и слаба. Представьте, что будет с ней, если она вновь окажется здесь.  Ей необходима спокойная обстановка, домашняя, я бы сказал. А что касается домыслов и досужих сплетен, так они не так страшны, как воспитательные методы некоторых педагогов, доводящие школьников до самоубийства.

- Знаете, что я вам скажу! – рявкнула труба, но тут же смолкла. В класс огромным красным шаром вкатилась  Наталья Георгиевна, за ней семенила Надя, сканируя бегающими, слегка прищуренными глазками класс. Узрев, что на её месте рядом с Давидом расселась директриса, девчонка недовольно прикусила нижнюю губу и подошла к своей парте, давая понять, что своего не упустит.