Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Далёкий мой! Пора моя настала…В последний раз я карандаш возьму…Кому б моя записка ни попала,Она тебе писалась одному.Прости-прощай! Любимую веснянкуНам не певать в весёлый месяц май.Споём теперь, как девушку-смолянкуБерут в неволю в чужедальний край;Споём теперь, как завтра утром рано

Пошлют её по скорбному пути…Прощай, родной! Забудь свою Татьяну.Не жди её. Но только отомсти!Прости-прощай!.. Что может дать рабынеЧугунная немецкая земля?Наверно, на какой-нибудь осинеУже готова для меня петля.А может, мне валяться под откосомС пробитой грудью у чужих дорог,

И по моим по шелковистым косамПройдет немецкий кованый сапог…Прощай, родной! Забудь про эти косы.Они мертвы. Им больше не расти.Забудь калину, на калине росы,Про всё забудь. Но только отомсти!Ты звал меня своею наречённой,Весёлой свадьбы ожидала я.Теперь меня назвали обречённой,

Лихое лихо дали мне в мужья.Пусть не убьют меня, не искалечат,Пусть доживу до праздничного дня,Но и тогда не выходи навстречу —Ты не узнаешь всё равно меня.Всё, что цвело, затоптано, завяло,И я сама себя не узнаю.Забудь и ты, что так любил, бывало,Но отомсти за молодость мою.

Услышь меня за тёмными лесами,Убей врага, мучителя убей!..Письмо тебе писала я слезами,Печалью запечатала своей…Прости-прощай!..

Тут есть всё: и неволя, и девушка-смолянка (лагерные сочинители превратили её в пацанку), и даже кованый сапог, который пройдёт по девичьим косам, — лихо перекроенный из фашистского в чекистский. Подозреваю, что уже исполнители «Прощальной» могли переделать «немецкий кованый сапог» на «фашиста кованый сапог»: изменить затем «фашиста» на «чекиста» значительно легче, чем то же самое сделать с немецким сапогом.

То есть «Пацанка» родилась после 1942 года — скорее, даже не раньше 1943-го, поскольку стихотворение должно было дойти до северных лагерей. Впрочем, при хорошо поставленной идеологической пропаганде той поры для этого не требовалось много времени…

«В любви и ласках время незаметно шло»

Итак, соотношение женского и мужского населения в лагерях во время войны достаточно серьёзно изменилось. Приток женщин при оттоке мужчин, да ещё в отсутствие серьёзной изоляции зэчек от зэков привёл к небывалому всплеску сексуальных отношений между ними. Если в первые годы войны это ощущалось не столь отчётливо (да и не до того было: смертность в ГУЛАГе достигла чудовищных масштабов — свыше 20 % в год), то уже после 1943 года проблема проявилась со всей отчётливостью. «Лагерная любовь» превратилась для руководства и сотрудников лагерей в настоящий кошмар.