Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

В мемуарах лагерников встречается немало ярких примеров подобной любви. И вот что особо примечательно: как никогда и нигде в других обстоятельствах, в лагерях — особенно колымских, дальних, страшных — возникали мезальянсные связи, то есть любовная близость между людьми, которых в обычной жизни разделяла, казалось бы, чудовищная пропасть — и социальная, и культурная, и интеллектуальная. Солженицын пишет: «“Заговор счастья” видела Н. Столярова на лице своей подруги, московской артистки, и её неграмотного напарника по сеновозке Османа. Актриса открыла, что никто никогда не любил её так — ни муж-кинорежиссёр, ни все бывшие поклонники. И только из-за этого не уходила с сеновозки, с общих работ».

Так что любви не только все возрасты покорны: перед ней отступают самые страшные лагерные условия.

«Женская зона скучнее, чем тюрьма»

Но вернёмся к датировке. Мы можем довольно точно локализовать время создания песни «На Колыме». Это — период с 1943 по 1947 год. В 1943 году создана «Донская лирическая», которая легла в основу «колымского романса», а в 1947 году лагерный сиделец не только не мог свободно подойти и подать руку заключённой, которая увлеклась северным сиянием, — он также не мог провожать свою подругу на пристань. Почему? Попробуем разобраться.

Итак, ситуация, когда мужчины и женщины находились в одной зоне или работали на одном производстве, в условиях мест лишения свободы неизбежно приводила к тому, что бесконтрольные половые связи лагерниц и лагерников захлестнули систему ГУЛАГа. Поэтому положение постепенно стали менять. Сергей Снегов пишет, что к концу войны большинство женщин Норильлага изолировали в женские лаготделения. По мнению Солженицына, «размежевание» началось в 1946 году, а завершилось в 1948-м. Первоначально, впрочем, особо страстных не останавливала даже «колючка»: «Говорят, в Соликамском лагере в 1946 году разделительная проволока была на однорядных столбах, редкими нитями (и, конечно, не имела огневого охранения). Так ненасытные туземцы сбивались к этой проволоке с двух сторон, женщины становились так, как моют полы, и мужчины овладевали ими, не переступая запретной черты… Разумеется, не дремало и начальство и на ходу исправляло своё научное предвидение. К однорядной колючей проволоке пристраивали предзонники с двух сторон. Затем, признав преграды недостаточными, заменяли их забором двухметровой высоты — и тоже с предзонниками».

Однако на самом деле разделение лагерей на женские и мужские произошло в 1947 году. Возможно, и до этого в отдельных лагерях руководство создавало специальные лаготделения для женщин. Но это можно отнести к местной самодеятельности. Такое нововведение (если оно имело место) нарушало нормы закона и опережало «половое» размежевание лагерей.

А размежевание было крайне необходимо. Как говорил известный сатирик Аркадий Райкин: «Шутки шутками, но могут быть и дети…» И они таки были! Причём беременных лагерниц и женщин-заключённых с детьми в ГУЛАГе насчитывалось немало. Дошло до того, что 18 января 1945 года «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин подписал секретный указ Президиума Верховного Совета СССР «Об освобождении от наказания осуждённых беременных женщин и женщин, имеющих детей дошкольного возраста». Указ распространялся на всех беременных женщин, а также лагерниц, имевших при себе детей дошкольного возраста, и на тех, у которых были дети дошкольного возраста на свободе, при условии отбытия ими половины срока наказания. Действие документа не распространялось на осуждённых за контрреволюционные преступления, бандитизм, убийства, по закону от 7 августа 1932 года («за колоски») и рецидивисток. По указу вышли на свободу 13 270 женщин.