Яблоневый сад

А вообще дед и Рысты жили дружно, все всегда делали вместе. Она и проводила его в последний путь, заменив ему любимую жену Аспет, его детям – мать, а мне – бабушку. Впрочем, почему заменив? Другой бабушки у меня не было, и я ее очень любила. Она всех нас подняла на ноги, заботилась о каждом, и я ей очень за это благодарна. Рысты пыталась и сама стать матерью, родив с десяток детишек, но все они умирали один за другим. Одни – при родах, другие – в раннем младенчестве и детстве. Не дал ей бог своих детей, видимо таким образом оберегая потомков умершей Аспет, которая и на том свете беспокоилась, что, если у Рысты появятся свои дети, Абикен и Щекер потеряют часть ее тепла и заботы. Но это только мои домыслы.

Справедливости ради надо сказать, что одна из дочерей Рысты и деда, Кенескуль, все же дожила до целых шести лет! Дед рассказывал, что она была очень смышленой, наизусть читала стихи и быстро располагала к себе людей. Умерла она скоропостижно. И знаете, что удивительно, я появилась на свет в день ее похорон. Люди, пришедшие на похороны девочки, утешали плачущих родителей: “Бог забрал одного ребенка, но подарил вам другого! Забрал дочку, а подарил внучку!». Уж не знаю, за что Рысты было послано столько испытаний. Это же уму непостижимо, потерять столько детей! Еще одна ее дочка Арзанкуль, с которой мы росли вместе, умерла от острой инфекции. Причем заболели мы вместе, нас лечили местные знахари, отпаивая травяными настоями и зачитывая спасительными молитвами. Выжила только я. Теперь понимаете, что с какой стороны ни посмотреть, я одна была эликсиром от душевной боли для своего изможденного потерями деда.

Шла война, лишившая тысячи семей детей и кормильцев.... Абикен, дедов сын и моей отец, был студентом второго курса Казахского горного института. Его забрали на фронт еще в 1940 году, точнее – в Саратовское танковое училище. Страна уже готовила офицеров-танкистов для грядущей войны. Моему будущему отцу тогда было всего двадцать лет, а маме – восемнадцать. Когда Абикена забрали, его молодая жена осталась в колхозе, беременная мною.

Вслед за сыном, на фронт забрали и единственного дедова брата, Кадыркали. По рассказам он был очень веселым, легким и ироничным человеком с огромным чувством юмора. Всегда всех разыгрывал, включая моего легковерного деда. Кадыркали, кстати, был председателем местных советов. Он тоже во мне души не чаял и, наделенный документальной властью, будучи бездетным, перед уходом на фронт в архивах записал меня как свою дочь. Представляете? По документам я и его была дочкой, и своего отца дочкой. Мы об этом узнали намного позже. Вот такой он был чудак. Может чувствовал, что не вернется уже с той войны… Хотел, чтобы у Алилы, его женушки, осталась самая настоящая документально оформленная дочка… Или просто пошутил, как обычно.

Алила была под стать своему веселому мужу. Вот уж они точно были «два сапога – пара». Алила, человек с широчайшей душой, была активистка, красавица, веселушка и певунья. Характер при этому у нее был стальной, уж у нее то не забалуешь. Мужчин на работе строила как настоящий генерал в юбке! Она была, кстати, коммунисткой. Это о многом говорит, потому что вступить в партию тогда, да еще для простой сельской женщины, было делом не простым.

Работала Алила за десятерых, пела за десятерых, да и жила за десятерых! Овдовев, безутешная Алила «вцепилась» в меня как в их с Кадыркали дочку, практически поверив в историю, сочиненную дядюшкой перед уходом на фронт. Я и для нее стала тем якорем, который держал «на плаву» ее хрупкий кораблик жизни. Она рано вставала, чтобы накормить меня лепешкой со сметаной перед школой и собственноручно заплести косички. Таких косичек, которые придумывала Алила, ни у кого в классе не было, и все девочки мне завидовали.

Алила и ее сестры Тагила и Камила были очень дороги нашей семье. Камила, кстати, вышла замуж за самого близкого друга моего отца, Азимхана. В колхозе говорили, что два друга были просто «не разлей вода». Ниточка и иголочка. Где один, там и второй. Оба не вернулись с той страшной войны. У Азимхана тоже остался сыночек, Азимжан. Говорили, он учился в консерватории. Камила была моей крестной. Сколько ее помню, всегда дарила мне дорогие и памятные подарки. Помню, однажды даже притащила в дом деда швейную машину Зингер. Это была единственная швейная машинка в колхозе, а обладать ею было сравни обладанию автомобилем. Вот такая была моя крестная тетя Камила, сестра моей названной матери Алилы.

Проводив сына и брата на войну, дед затосковал и … Тоже подался на фронт. Вот так наш дом покинули сразу трое мужчин, дед, мой отец и мой дядя. Вернулся живым только дедушка. Наверное, боженька пожалел меня, осиротевшую дважды, и вернул деда живым и невредимым.