Ярость огня

Я читала с оцепенелой отстраненностью, зрение все еще было затуманено после статьи Кора, и мне казалось, что статья написана о ком-то другом. Она начала с описания допроса в Подземелье. Мои собственные слова бросались на меня прямо со страницы: «Знаешь, каково это – смотреть?» Далее она описала мое печально известное строгое соблюдение поборов, распределение пайков и мою готовность стрелять в гражданских лиц, единственным преступлением которых была кража зерна. Ричард Тиндейл, профессор, на которого я донесла ранее, прокомментировал это: «К сожалению, не редко случается, что жертвы насилия впоследствии сами проявляют склонность к насилию. Стоит задаться одним вопросом, а нет ли у Антигоны сюр Аэла психологических проблем после той невообразимой травмы, которую она пережила в детстве?»

Но Мегара не остановилась на этом. Она также приплела слухи о моей романтической связи с Ли сюр Пэллором, сыном моего Повелителя драконов, косвенно ссылаясь на грязную историю, связывающую Грозовых Бичей с крепостными. То, что Ли – сын Повелителя драконов, упоминалось, чтобы подчеркнуть тот факт, что Ли доказал свою преданность Революции в смертельной схватке с родственницей. Параграф закончился упоминанием того, что я получила звание Первой Наездницы по рекомендации Ли.

В конце Мегара намекнула, что я неуравновешенная, жестокая и достаточно амбициозная, чтобы воспользоваться текущей политической ситуацией для того, чтобы подняться еще выше.

Я прочла статью без особых эмоций и потому удивилась, когда, подняв глаза, увидела, как Рок нервно щелкает костяшками пальцев, а Крисса вытирает слезы, после чего с яростью произносит:

– Это мерзко.

– Это правда, – услышала я собственный голос.

Читать о всех своих преступлениях – все равно что поднять большой камень и смотреть на червей, извивающихся на бурой траве под ним. Я делала эти вещи, и все они были ужасны. Разве я лучше тех охранников, выполнявших приказ, из-за которого Ана Саттер оказалась снаружи бункера, а ее семья заперта внутри; когда я стреляла по гражданским, несмотря на их крики, и говорила себе, что это было необходимо? Те охранники и я – каждый из нас делал то, что требовалось.

– Это неправда. Ты не пробиралась наверх через постель, – выпалила Крисса.

Это то, чем она потрясена? Я едва не расхохоталась.

– Я пародировала Леона Грозового Бича, чтобы выудить из нее информацию. Если Мегара ведет грязную игру, то и я вела себя не лучше.

Кажется, даже у Криссы не нашлось на это ответа.

– Ты спала с ним? – спросил Пауэр.

Я начала качать головой, когда Крисса положила ладонь на мою руку:

– Это не наше дело.

Но, услышав слегка натянутый голос Криссы, я вспомнила ее историю с Ли и поняла, что она просто не хочет обсуждать этот вопрос, чтобы поддержать меня. Я сжала ее руку в ответ.

Пауэр закатил глаза к потолку и пробормотал что-то вроде «как типично».

Рок хрустнул костяшками пальцев:

– Крисса права. Это клевета. Отверженным должно быть стыдно.

Остальные кивнули, и я была бы благодарна им за поддержку, если бы не внезапная мысль, которая заставила меня почувствовать себя хуже.

– Думаете, Ли это позволил?

Между бровями Криссы залегла складка:

– Как вы расстались после Каретного дома?

– Я не…

Я не знала. Я не объяснила Ли, почему решила остаться с Атреем, вместо того чтобы последовать за ним на баррикады, потому что причина казалась очевидной: я нужна была ему для вторжения здесь. Но в ретроспективе мой выбор остаться могли с легкостью принять за нечто более зловещее, более расчетливое или амбициозное…

А поскольку Кор оплакивал свою сестру, а Ли находился по ту сторону баррикад, у меня не было возможности все разъяснить.

Слезы подступили к глазам, но Крисса, казалось, поняла меня, потому что ободряюще стиснула мою руку и вскинула голову:

– Им больно. Этот город страдает. Те, кто обижен, обижают других. Мы должны быть выше этого.

Протесты начались тем же утром. И не только на Народной площади. На каждой площади, в каждом районе, кроме Яникула и Ученого Ряда, куда протестующим вход был воспрещен. Даже за аврелианскими стенами протестовали каллиполийцы, стремящиеся попасть внутрь. Из Дворца доносились крики.

Я почувствовала знакомое напряжение в животе, нарастающее желание выйти и сделать свою работу, когда вместе с остальными стражниками я начала одеваться, чтобы встретить толпу. В этот момент в арсенал, запыхавшись, вбежал посыльный с запиской:

– Для Первой Наездницы.

«В сложившейся ситуации Министерство считает, что Антигоне сюр Аэла лучше не покидать Дворец».