Ярость огня

Я ждала, что Ли придет ко мне. Он не пришел.

Думала, что, вероятно, он не просто сдерживал Кора, когда тот говорил мне все эти вещи. Возможно, он был согласен с ним.

И я не винила его.

ЛИ

Тела павших были выставлены для прощания, которые охраняли осиротевшие драконы, а смотрители тем временем лечили их порезы и ожоги. Я направился в лазарет, чтобы рассказать Криссе, что произошло. Она слушала меня, не перебивая, тихо плача. И хотя я не говорил о своих чувствах, она обо всем догадалась.

– Вы все вините себя. Ты, Энни, Кор.

Я проглотил ком в горле, не в силах ответить ей, снова думая о том, что все могло бы обернуться иначе, будь я в состоянии сражаться, окажись я там, чтобы что-то изменить…

Мне повсюду мерещились те трое погибших. В пустых местах за столами в трапезной, в опустевших кроватях в общежитии, в тишине застекленной террасы, которую раньше нарушали их голоса. Дак никогда не был моим близким другом, но он всегда был частью событий – рядом с Энни, в тени Кора. Смеялся, улыбался, даже когда ему было страшно.

Дак освещал все вокруг.

– Это была не твоя вина, Ли, – сказала Крисса.

Я кивнул, не в состоянии вымолвить ни слова. И в сотый раз задался вопросом, почему Энни не пришла.

В утро похорон я сидел за столом, подперев его ногами, с раскрытой передо мной книгой, словно оправдывающей мое бездействие, когда меня застала Алекса и сообщила, что Энни заперлась в женском туалете.

– Она звала меня?

– Нет, – ответила Алекс.

– Тогда что я, по-твоему, должен делать?

Алекса бросила на меня суровый взгляд:

– Не веди себя так, будто тебя это не касается, Ли.

Напоминание об Элбансе? О нашем сиротстве? В другой ситуации я не стал бы принимать близко к сердцу скоропалительные предположения, связанные с нашим прошлым, о котором другие не имели права мне напоминать. Но сегодня, похоже, я только этого и ждал.

Черт возьми, это напрямую касалось меня.

Я вскочил с места и последовал за Алексой в женское общежитие. Внутри почти одетая в парадные доспехи Дейдра колотила в дверь уборной и звала Энни. Кровать Орлы была убрана, а ее форма сложена у изножья кровати, чтобы вернуть родителям на церемонии. Я встал между Дейдрой и дверью:

– Вы можете воспользоваться другим туалетом?

– Там наши вещи…

– Да, но стражникам запрещено иметь личные вещи.

Дейдра бросила сердитый взгляд на меня, но Алекса взяла ее за руку.

– Пойдем, Дейдра, – пробормотала она.

Когда они удалились прочь, я дважды постучал в дверь костяшками пальцев:

– Это я.

Она не ответила.

– Энни, если ты ничего не скажешь, я выломаю дверь. – И, прижав ухо к двери, я услышал всхлип.

Я немного опустил плечо, уперся в дверь и надавил. Засов, старый и заржавелый, поддался моему напору. Дверь распахнулась, и я споткнулся о порог, увидев Энни, свернувшуюся калачиком в наполненной ванне, прижавшую лицо к коленям, словно она надеялась, что если надавит достаточно сильно, то полностью исчезнет. Из-под кожи торчали позвонки, покрытые ожогами. От воды поднимался пар.

В один момент тоска по ней, желание находиться рядом выбрались наружу, наводняя все вокруг, и перестало иметь значение то, почему она не приходила раньше.

Я закрыл дверь, стянул ботинки и разделся до трусов, после чего забрался к ней в ванну.

Она даже не спросила, что я делаю. Просто раскинула руки, скользнув в мои объятия. Прижалась ко мне так, как делала это всегда. И хотя наш первый поцелуй случился чуть больше месяца назад, сейчас, я знаю, все по-другому. Я не сводил глаз с ее намокшей макушки, а руками обхватывал ее талию и голени. Стараясь не потревожить ожоги.

– Ты здесь, – прошептала она.

Как будто хотела, чтобы я был здесь.

– Я здесь.

Она сильнее прижалась ко мне, а я думал только о том, что даже если мы никогда больше не поцеловались бы, даже если между нами никогда больше ничего не было бы, я был бы счастлив просто вот так обнимать ее.

– Я не могу это делать, – пробормотала она.

– Ты о похоронах?

– О работе.

Я ощутил жжение в горле, глаза защипало от слез. Я склонил голову набок и посмотрел в потолок, желая, чтобы пар рассеялся.

– Ты отлично справляешься с этой работой.

Энни покачала головой, словно отгоняя непрошеную мысль, а затем выдохнула:

– Значит, я отлично выбираю, кому из моих друзей умереть?

Собственное чувство вины вырвалось наружу:

– Это лучше, чем просто трусливо отсиживаться.

Вода плескалась о бортики ванны, капли стекали с ее волос, гулким эхом отдаваясь от стен пустой комнаты. Тот вечер в Лицее, утро на форте Арон, думаю я, были моментами моего полного бездействия. Я, может, и не был согласен с Энни в том, как должны выглядеть настоящие действия. Но после форта Арон я познал, что бездействие – тоже не вариант.

Я больше не мог оставаться в стороне.

Она прижалась лбом к моей груди, опустив лицо поближе к воде, и ее волосы облепили голову, словно водоросли, а затем сказала сквозь мокрые пряди:

– Кор просил меня оставить его в твоем отряде.