Ярость огня

– Да здравствует Революция!

Уже заледеневшие факелы поднесли к пастям осиротевших драконов, которые вдохнули в них жизнь. Костры вспыхнули, и драконы взмыли вверх. В сгущающуюся темноту, в опустевшее небо. На них не было ни упряжи, ни седла и никогда больше не будет. Они взяли курс на север. Наблюдая за их полетом, движением, словно нарисованной на небе невидимой линией, я чувствовал бегущие по коже мурашки.

Я слышал рассказы об этом, но сейчас мне все равно было жутко.

Исход.

Лотус, стоящий рядом со мной, поднял одну руку, чтобы прикрыть глаза, наблюдая за горизонтом, а другой сжимал плечо Рока, по лицу которого текли слезы.

– Почему на север? – пробормотал Лотус.

К северу от Медейской бухты, где было слишком холодно для жизни драконов, не говоря уж о том, что там не имелось горячих источников, необходимых для выведения детенышей. Новый Питос уже находился на границе, где они еще могли существовать.

– Никто не знает. Драконорожденные считали, что они летят на север, чтобы умереть.

Лотус выглядел испуганным, но прежде чем он успел спросить что-то еще, началось песнопение.

Дейдра заняла место Атрея перед костром. Ее голос был высок и чист, когда она затянула гимн Революции, исполняемый в траурной манере. Она пела: «Мы проливаем кровь, мы умираем во славу Каллиполиса…»

Она продолжала петь до тех пор, пока драконы не исчезли на алом горизонте.

После этого в наступившей темноте мы с Пэллором пробрались по чистому снегу к той части острова, где когда-то находились могилы семьи Грозовых Бичей. Дракаров и менее знатных Повелителей драконов хоронили в наших поместьях в высокогорье, но тех, кто служил Триархам, хоронили здесь. Мы бродили между покосившимися курганами, пока у самого края кладбища я не нашел первые могилы – те, что принадлежали моим бабушке и дедушке. Я начал счищать снег, готовясь к тому, что обнаружу там. Пэллор опалял своим дыханием лед, который таял, превращаясь в воду.

Могилы потрескались, а лица скульптур были разбиты. Я знал, что под землей их останков уже не было. Их выкопали и растворили в негашеной извести, как и все захоронения на этом острове, которые раскопали во время Революции.

Это была семья, от которой я отрекся, когда вернулся с дуэли с Джулией и присягнул на верность Атрею, который дал мне другое имя: «Ты теперь Ли, без отца и без дома».

Но я преклонил колени у могилы предков, чтобы почтить их память, даже если я отрекся от живых родственников. Даже если мой дракон – аврелианец, а не грозовик.

Стало так темно, что я почти ничего не видел, но услышал, как ко мне подходит Энни и опускается на колени рядом, помогая разгребать снег. Аэла ущипнула Пэллора, который тут же бросился на нее. Они начали резвиться среди заснеженных надгробных плит, оставляя за собой тающий след.

– Мы могли бы установить памятник, – сказала Энни.

Я подняла на нее глаза:

– Драконорожденным, погибшим во время Революции. Я знаю, что это не то же самое, но…

Щеки у нее порозовели от холода, а глаза покраснели от слез, но в мантии стражника и парадных доспехах она выглядела как самая настоящая драконорожденная леди из наших древних легенд.

Я поцеловал ее руку.

Антигона, которая хоронит мертвых.

После похорон в доме Саттеров устраивались поминки, куда были приглашены близкие друзья. Мы с Энни шли в город пешком, в то время как драконы возвращались в логова без нас. Мы шагали в полной тишине по узкой тропинке, огибающей склоны холмов, на которых возвышалась Крепость, и направляющейся обратно к реке Фер, пока я размышлял над словами Атрея.

«Надеемся, что вы, оставшиеся стражники, продолжите их дело».

Дело, которое ждало меня впереди.

Я точно не знал, в чем оно будет заключаться, пока не заметил Мегару Роупер среди скорбящих, ожидающих на ступенях дома Саттеров.

ЭННИ

Когда приняла приглашение миссис Саттер на поминки и увидела, как поменялось лицо Кора, я поняла, что это мое последнее посещение семьи Дака. Я пошутила, говоря, что Кор может приберечь свой гнев до конца похорон, но теперь я знала, что все гораздо серьезнее. Кор ничего не забыл и, возможно, никогда не простит меня за то, что я отправила Дака в бой, когда он мог бы остаться.

Это нормально. Я тоже никогда не прощу себя.

Поэтому в этот последний приход в дом я делала то, что у меня получалось лучше всего. Я сидела тихо, впитывая тепло дома, родной мне семьи, – всего того, что я потеряла. Ко всему этому прибавилась жгучая боль от потери Дака, словно в сердце образовалась дыра. Мерина и Грег, резвящиеся в траурной одежде, за что их отчитали; Ана, помогающая матери подавать вино для гостей; Кор на заднем дворе со своим отцом и остальными гостями разжигающий поминальный костер.

Я наблюдала за всем этим, напоминая себе призрака. Как будто меня не существовало, а этот позаимствованный у Дака мир, в который я вошла, уже был потерян для меня.

Пока на ступеньках заднего крыльца я не услышала знакомые голоса. Кора и Мегары Роупер.

– Мы выпустим это завтра, – сказала она. – Согласен?

– Я думаю, это подведет итог, – ответил Кор.

– А Ли? Завтра вечером?

– Он придет.