IBM. Падение и возрождение великой компании

Берлин, один сектор которого был оккупирован Великобританией, Францией и Соединенными Штатами, а остальная часть – Советским Союзом, был окружен Восточной Германией. Начиная с 1961 года город разделяла стена, построенная властями ГДР, чтобы не допустить эмиграции в Западную Германию молодых, образованных работников и их семей. В августе, когда стену начали возводить, на Запад переехало почти 50 000 человек. Это была слишком большая утечка мозгов, чтобы правительство Восточной Германии могло ее игнорировать. Стена быстро сделалась мировым символом коммунистического угнетения. За несколько десятилетий восточногерманские пограничники убили 171 человека, пытавшегося бежать на Запад; приблизительное количество тех, кому это удалось, составило 5000 человек. Шестьсот беглецов были пограничниками. Кажется, всякий раз, когда кого-то убивали или когда кому-то удавался побег, западная пресса печатала их историю. Во время своего визита в Берлин 26 июня 1963 года президент Джон Кеннеди провозгласил: Ich bin ein Berliner («Я – берлинец»). В июне 1987 года президент Рональд Рейган встал перед этой стеной и потребовал от советского премьера Михаила Горбачева: «Снесите эту стену».

9 ноября 1989 года представитель Коммунистической партии ГДР, по-видимому, введенный в заблуждение указаниями сверху, объявил, что граждане смогут проходить за стену начиная с полуночи. Новость быстро распространилась по городу; тысячи молодых восточных немцев собрались у ворот в стене. Местные пограничники были сбиты с толку, но начали открывать ворота. Тем вечером тысячи людей хлынули через ворота; еще тысячи полезли через стены, и всю ночь люди праздновали свою новообретенную свободу. Также они принялись сносить стену. В те выходные дни более двух миллионов людей прошли через пропускные пункты; некоторые вернулись домой на следующий день, погуляв по Западному Берлину и сделав там покупки. Коммунистические режимы, которые и так уже были под угрозой, начали рассыпаться.

Холодная война рухнула под собственной тяжестью, и в регионе начали формироваться новые правительства. Те, кто сопротивлялся, как ГДР и Россия, не могли выстоять долго. Процесс был хаотическим, сложным, но мирным. Направление развития быстро стало понятным – в сторону более демократических и капиталистических обществ. Это произошло настолько быстро, что все были захвачены врасплох. Русские решили не завинчивать гайки, как они поступали ранее, когда венгры, восточные немцы и поляки пытались вырваться из-под власти Советов. Многие американские и западноевропейские официальные лица узнавали о стремительно развивающихся событиях из телевизора, в то время как операторы западного телевидения наперегонки снимали материал. Айбиэмовцы в Вене и во всех других отделениях компании были так же захвачены событиями, как и все остальные. Лишь через несколько дней они осознали, что, судя по всему, вот-вот откроется сказочный новый рынок. Он оказался не сказочным; для выхода на него потребовалось почти пять лет, и он оставался неустойчивым; однако благодаря тому, что у нее уже имелись зацепки, IBM была готова войти в этот новый мир. Расширение телекоммуникаций с Западом, отчасти с использованием персональных компьютеров, возможно, помогло растущему числу диссидентов, враждебно настроенных по отношению к коммунистическому режиму; это означало, что открывается новый мир[642].

История IBM в Центральной Европе и России напоминала опыт, пережитый компанией, когда она расширяла бизнес в Центральной Европе в 1910-е и 1920-е, а затем восстанавливала свое присутствие в Западной Европе после окончания Второй мировой войны. Коммерческие партнеры и сотрудники искали новых клиентов, которыми поначалу были государственные учреждения, а позже – приватизированные заводы и компании. IBM открыла завод по производству своих персональных компьютеров в России, однако ей пришлось конкурировать с более чем полудюжиной местных соперников, у которых были гораздо более сильные связи внутри страны. Тем не менее в начале 1990-х она вновь успешно вышла на местные рынки, преодолев отсутствие эффективного правопринуждения к исполнению контрактов, столь важного для успешного функционирования капиталистической экономики, а также четкости в существующем предпринимательском праве.