Идеальная совокупность. Том 1

Ну, догонишь так догонишь, я предположил, что растеряха забыл изъятый вещдок.

Мы перевалили через насыпь, дошли до нашей болотной масти «буханки»[112] с синей полосой вдоль борта. Укрывшись за автомобилем от ветра, обстоятельно перекурили. Сутулов по рации сообщил в дежурку приметы трупа.

Пора возвращаться на базу, хвать, куда-то запропал Борюсик. Поругиваем его, высматриваем на опушке леса. Расстояние — километра полтора, обратно бить ноги неохота. Мобильников тогда не было.

Водитель принялся сигналить. Гневное бибиканье растревожило окрестных ворон. Убивая время, мы опять дымим. Ругаемся уже по-взрослому. Продрогли.

Сутулов, вязкий, как расплавленный гудрон, меня теребит: «П-поехали, п-поехали». Правильно, ему за потеряшку не отвечать.

Главное, внятного объяснения не находится исчезновению взрослого и абсолютно трезвого человека. Выдвинутая Сутуловым версия — укатил на подвернувшейся попутке — была из категории «барахло». Но не инопланетяне же его умыкнули в самом-то деле?

Рассудив логично, что долг службы приведёт моего безалаберного подчинённого в дежурку, я скрепя сердце дал отмашку — едем.

В милиции Винниченко не оказалось. Тут же я позвонил ему домой, трубку сняла жена, сообщившая, что Борис ещё не пришел с работы. Мать троих, мал мала меньше ребятишек, обладала на удивление звонким, прямо-таки девчоночьим голоском.

Милиционеры — мастера клеить меткие прозвища. Боря на заре своей следственной карьеры удостоился сразу двух. Первое — «Чокнутый профессор», второе было неприличным. Если при мне кто-то из ментов обзывал Винниченко этим самым «профессором», я неизменно одергивал наглеца. Сугубо из корпоративных соображений одёргивал. А тут сам выдал тираду с употреблением второй клички, обидной до чрезвычайности. Прилюдно!

Смена была Андреича. В списке лиц, пропавших без вести, старый лис уже облюбовал подходящего кандидата, некого Балдова. Надо же, сколько лет прошло, а фамилия вспомнилась с лёту! Совпадали возраст и одежда. Балдов исчез после мотокросса, проводившегося двадцать третьего февраля. Мероприятие это, трескучее, многолюдное, провоцирующее нарушения общественного порядка разной степени, каждый год на Жориной горе заводчанами устраивается. Родня не сразу обратилась с заявлением в УВД, думали — загулял парнишка. Материал был на руках у участкового, который в данный момент принимал граждан в своём опорнике.

Первоочередной шаг к раскрытию убийства — установление личности трупа. Мы с Сутуловым подхватились и покатили на Малеевку, тоже свет не ближний. Пролистали там тощенький материалец. По одежде-обуви Балдов с найдёнышем бился капитально. Фотка, на которой белозубо лыбился стриженный ежом скуластый качок, ясности не внесла. Слишком долго пролежал мертвец тычком в снег, лицо его, сплющившись, стало похоже на брикет магазинного фарша.

Вернулись в УВД, на улице — тьма, в пустых желудках — революция. Я снова за телефон. Опять звоню пропащему на домашний, слушаю унылые гудки. Чуда не происходит, и я склоняюсь к мысли, что надо, блин, докладывать прокурору. Рефлексирую, оттягиваю принятие решения и потому не кладу трубку. Тут вдруг динамик выдаёт невнятное «алё».

— Борис Сергеевич? — уточняю, боясь услышать «не туда попали».

— Слу-ушаю, — человек на другом конце провода явно недоволен тем, что его потревожили.

— Чего делаешь?

— Я вообще-то ужинаю, Мишк, — ответ сопровождается чавканьем.

— Ты как, это самое, дома оказался?!

— Ну, я, — повисла мхатовская пауза, увенчавшаяся глубоким вздохом, — уфф… пошёл пешком на Эстакаду, там… уфф… сел на троллейбус…

— На хрена?! — от табуированных выражений меня останавливает присутствие сотрудников поднадзорного ведомства.

В ответ — сопенье. Профессиональные неувязки умеют занимать глухую оборону. Горазды выводить из себя партизанским молчанием.

— Ничё, что я за тебя по убийству вваливаю?

— А чего сегодня делать? Личность не установлена…

— Личность, товарищ следователь, я за тебя установил. Зачем ты свалил? Можешь сказать?! Я думал, с тобой беда какая случилась!

— Да что со мной, Мишк, случится…

— Зачем ушёл?!

Новый тайм игры в молчанку. Объяснений нет, и не предвидится.

Я думаю, «налево кругом» Винниченко исполнил в лесу по причине физиологии. С каждым может случиться. Но мало кто способен на фортель, аналогичный тому, что выкинул Борюсик.

Он не признал тогда своей неправоты. Не извинился за очевидный косяк. Тупо отмолчался.

И этому «гению» я должен исповедоваться в надежде на то, что он защитит меня от обвинений в тяжких преступлениях?

Не внушающую доверия подушку я перекинул на верхний ярус. Упал на матрас, заставив панцирную сетку издать жалобный стон. Закинул под голову локоть. Поочередно стряхнул с ног кроссовки, лишившиеся шнурков при водворении в ИВС.

Мысли самопроизвольно изменили направление. Потекли в иное русло, тоже ретроспективное.

Мне не единожды довелось побывать в шкуре невольника.