Идеальная совокупность. Том 1

Не дожидаясь ответа, мужчина решительно шагнул через порог. Было ему за шестьдесят, на носу очки в массивной роговой оправе с толстыми линзами. Клин бородки красиво посеребрён, за усы седина только взялась: они как будто пеплом присыпаны. Одеяние винтажное. Долгополый плащ цвета хаки, белое кашне, на голове фетровая шляпа. Амплуа — представитель советской технической интеллигенции, доскрипевший до пенсионного возраста. Трезвый, при этом откровенно перевозбужденный. Впалая щека подёргивалась, ёжились бесцветные губы.

— У меня заявление! — жестом регулировщика, запрещающего переходить дорогу, интеллигент вскинул над головой скрученные в трубку бумаги. — Я требую завести дело на милицию. Меня жестоко избили!

Увертюра зацепила. Такую новость надо брать в оборот сию секунду, пока она не сделала вертикального взлета.

— Как вас зовут? — Кораблёв профессионально изобразил участие.

— Сальнов Константин Брониславович, — тональность посетителя, настроенного на то, что его попытаются отфутболить, смягчилась.

Кораблёв напрягся. Этого чудака он ждал почти неделю, в глубине души надеясь, что он не придёт.

— Я не имел возможности заявить своевременно. Меня госпитализировали в травматологию с переломами рёбер. В пятницу я был выписан. Выписан преждевременно, об этом я тоже указал. В выходные, насколько мне известно, прокуратура не работает. Поэтому явился сегодня. Заявление у меня в двух экземплярах. На втором, пожалуйста, поставьте входящий…

Находись Кораблёв в кабинете один, он предложил бы жалобщику присесть. Без спешки прозондировал бы его настрой. Попытался бы снивелировать остроту ситуации. В деликатной форме разъяснил бы уважаемому Константину Брониславовичу, что, не подчинившись тогда в лесу законным требованиям сотрудника милиции, он дал достаточный повод для применения физической силы. Сотрудник милиции полагал, что преследует опасного преступника, сексуального маньяка. И тэдэ, и тэпэ…

Беседа по душам в присутствии Самандарова и Февралёва исключалась. Вчерашние подчинённые оборотились надзирающими прокурорами. Табачок теперь врозь. И выйти их не попросишь, точка в совещании не поставлена.

В щёлках глаз Самандарова вспыхнуло любопытство. Деловару надобно знать все.

— Из какой службы был милиционер?

Заявитель набрал в грудь воздуха, готовясь к обстоятельному рассказу.

Кораблёв успокоительным жестом остановил его, а Самандарову пояснил:

— Рафаил Ильич, я вам потом отдельно… Зарегистрируем заявление, опросим Константина… э-э-э…, — мудрёное отчество не отложилось в памяти.

— Кому поручите? — и в эту щель Самандарову хотелось сунуть нос.

Его вопрос активировал Каблукова, который тут же перестал притворяться «атлантом» и зашелестел листами дела, выказывая крайнюю занятость. Лицедействовал Гена напрасно. На него у руководства иные виды имелись.

— Мой заместитель вас выслушает, — Кораблёву понадобилось усилие, чтобы встать с кресла.

Потирая поясницу, он обогнул пирамиду, возведённую из коробок, и направился к выходу.

— Пойдёмте.

В условиях цейтнота лучшего варианта на ум не пришло. Блатной зам соизволил наконец-то пожаловать к месту службы. В данный момент Щеколдин валял дурака в соседнем кабинете. Где его разместить на постоянку, идей пока не возникло.

Объяснение возьмёт, направление на СМО[122] выпишет, не облезет.

Вернулся Кораблёв не похожим на себя минуту назад. Брови насуплены, ноздри трепещут.

— Что случилось, Александр Михалыч?! — Самандаров выпучил глаза.

Эмоции на его лунообразной физиономии менялись стремительно.

Во время отсутствия врио хозяина кабинета Самандаров украдкой покопался в бумагах на столе. Счёл, что не воспользоваться шансом — грех.

Белая кость, голубая кровь, Февралёв сделал вид, будто не заметил своеволия старшего коллеги.

От глазастого Каблукова шмон также не укрылся, вылезти с замечанием следователь не отважился, но зарубочку в памяти сделал: не забыть сказать шефу.

— Давайте закругляться, — кислая мина на лице руководителя СО была прямым следствием обмена «любезностями» с наглецом Щеколдиным.

«Ничего, ничего, я этого гастролера обломаю», — обещал себе Кораблёв.

Тут в его ладони затрепыхался неразлучный мобильник. «Дежурка» — высветилось на экране.

— Слушаю.

— Александр Михалыч! Титов — моя фамилия! — бодрость, рвавшаяся из динамика, показалась совершенно неуместной.

«Они что — сговорились терпение моё испытывать?»

— На городской звоню-звоню, не дозвонюсь никак! — оперативный дежурный источал жизнерадостность.

— У меня там ремонт, — знать причину оставления кабинета посторонним было ни к чему.

Самандаров на лукавство отреагировал ехидным «хе-хе».

Чтобы не видеть его кривляний, Кораблёв отвернулся. В окне открывался вид на мусорный бак, ржавый и измятый. На краю ёмкости висела женщина. Она копошилась в помойном чреве, выгнувшаяся спина натянула вытертую плюшевую кацавейку, ноги-спички, обутые в рваные тапки, болтались, не доставая мокрого асфальта. Контейнер раскачивался, грозя экстремалке крупной неприятностью.