Иди, вещай с горы

Вот так Габриэл пал – первый раз после обращения к Богу и последний – в жизни. Пали оба: он и Эстер, и произошло это в кухне белых хозяев при включенном свете и полуоткрытой двери. Они судорожно сжимали друг друга, сгорая от страсти. Падение было абсолютным: время перестало существовать, канули в небытие грех, смерть, ад и Суд Божий. Осталась только Эстер, в этом худеньком теле сосредоточились вся тайна и страсть мира, только она была ему нужна. Утратив представление о времени, Габриэл не помнил подробностей их грубого, потного, нечистого соития; не помнил, как трясущимися руками раздел Эстер на том месте, где они стояли; как платье наконец упало порванными силками на пол; как сорвал с нее белье, ощутив под руками голую живую плоть. Как Эстер сопротивлялась, повторяя: «Не здесь, не здесь»; как в уголке его сознания мелькали тревожные мысли об открытой двери, о проповеди, которую нужно произнести, о Деборе. Как мешал им стол; как галстук чуть не задушил его, пока ее руки не ослабили узел. Как, наконец, они очутились на полу и со стонами, обливаясь по́том, сплелись воедино. Помочь им теперь не мог никто – ни Небеса, ни люди; только они сами – одни во всем мире – могли помочь друг другу.

Был Ройал, его сын, зачат в тот вечер? Или в следующий? Или позднее? Их связь продолжалась всего девять дней. Затем Габриэл опомнился – через девять дней Господь дал ему силы сказать Эстер, что между ними ничего не может быть.

К его решению она отнеслась так же несерьезно, почти насмешливо, как и к его грехопадению. За эти девять дней Габриэл понял, что Эстер считает его страхи и волнения странными и детскими – только усложняющими жизнь. Она вообще относилась к жизни по-другому, не так, как он, – хотела, чтоб та была простой и ясной. Эстер жалела Габриэла из-за его постоянной озабоченности. Когда они находились вдвоем, он пытался передать ей свои страхи, уверяя, что Бог накажет их за общий грех. Но она и слушать не хотела: «Ты сейчас не на кафедре. Ты со мной. Даже преподобный имеет право снять одежду и быть мужчиной». Когда Габриэл объявил, что им надо расстаться, Эстер не спорила, хотя выглядела разгневанной. Ее глаза говорили, что он – дурак, но, как бы страстно она его ни любила, не в ее правилах было удерживать то, что уплывало из рук.

Итак, их отношениям пришел конец. Хотя разрыв оставил Габриэла израненным и душевно опустошенным и уважение Эстер было утрачено навсегда (Габриэл молился, чтоб она больше не приходила слушать его проповеди), он благодарил Бога за то, что не увяз еще глубже. И просил, чтобы Бог простил его и не дал вновь пасть.

Но его пугала и заставляла чаще обычного преклонять колени и молиться мысль, что, раз споткнувшись, можно споткнуться опять. Связь с Эстер разбудила в нем плотского человека, который знал, что одерживать такого рода победы можно не единожды. Этот человек напомнил ему, что, несмотря на всю его праведность, он еще молод, женщины по-прежнему испытывают к нему влечение, и стоит только протянуть руку – любая будет принадлежать ему, даже прихожанка из церкви. Габриэл старался изжить непристойные видения в супружеской постели, пробудить желание в Деборе, ненависть к которой росла с каждым днем.

В начале весны между ним и Эстер состоялся разговор. Земля еще не освободилась от месива из снега и льда; солнечный свет заливал все вокруг; голые ветви деревьев тянулись к неяркому солнцу в нетерпеливом стремлении поскорее обрести листья и цветы. Габриэл стоял у колодца и тихо напевал церковный гимн, благодаря Господа за то, что Он отвел от него беду. Эстер спустилась с крыльца во двор, и хотя он слышал легкие шаги и знал, что это она, обернулся не сразу.

Габриэл подумал, что ей нужна помощь по дому. Эстер стояла и молчала. На ней было легкое, ситцевое платье в светло- и темно-коричневых квадратиках, волосы туго обтягивала лента. Она была похожа на маленькую девочку, и Габриэл чуть не улыбнулся. «Что случилось?» – спросил он, почувствовав в сердце боль.

– Габриэл, у меня будет ребенок.

Он удивленно посмотрел на нее, и она заплакала. Габриэл осторожно поставил ведра с водой на землю. Эстер протянула к нему руки, но он отшатнулся.

– А ну, перестань реветь. Что ты такое несешь?

Но, позволив себе расплакаться, она уже не могла остановиться. Слезы лились и лились, а сама Эстер стояла, слегка покачиваясь и закрыв лицо руками. Габриэл в панике оглядел двор и вход в дом.

– Перестань, говорю тебе! – прикрикнул он на девушку, все еще не решаясь до нее дотронуться. – Объясни толком, в чем дело?

– Я сказала, – прорыдала Эстер. – У меня будет ребенок. – Она взглянула на Габриэла, лицо ее сморщилось, и слезы потекли ручьем. – Клянусь Богом! Я не выдумала! Клянусь Богом!

Габриэл не мог отвести от нее глаз и в то же время ненавидел ее.

– Когда ты узнала?

– Недавно. Сначала считала, что ошиблась. Но нет, все так и есть. Габриэл, что нам делать?

Стоило Эстер поднять голову, как ее рыдания усилились.

– Ну, будет, – произнес Габриэл, сам удивившись своему спокойствию. – Мы что-нибудь придумаем, только не плачь.