Иди, вещай с горы

– Да, – кивнул он, поднимаясь и отворачиваясь от нее. – Я поддался искушению и пал. Я не первый мужчина, согрешивший из-за распутной женщины.

– Поосторожнее со словами, – осадила его Эстер. – Я тоже не первая девушка, соблазненная святошей.

– Соблазненная? – воскликнул Габриэл. – Ты? Разве тебя можно соблазнить? Да ты шляешься по улицам, как последняя шлюха, тебе бы только веселиться! И смотришь мне в глаза и говоришь, что тебя соблазнили? Не будь меня – был бы другой.

– Но был ты, – заявила она. – И я хочу знать, что мы будем делать.

Габриэл взглянул на Эстер. Выражение ее лица было холодным и жестким – в этот момент она была некрасива, такой прежде он ее не видел.

– Не знаю, – сказал он, – что мы будем делать. Но могу посоветовать, что делать тебе. Выходи замуж за одного из тех парней, с кем болталась по подворотням. Я с тобой никуда не поеду.

Эстер опустилась на стул, глядя на него с презрением. Опустилась – как рухнула, словно ее ударили. Габриэл понимал – она собирается с духом; потом Эстер заговорила, и то, что она произнесла, повергло его в ужас.

– А если я расскажу обо всем в городе – твоей жене, прихожанам церкви и остальным, как тогда, преподобный?

– Ты думаешь, кто-нибудь поверит тебе? – спросил он, чувствуя, как погружается в зловещую пучину одиночества.

Эстер рассмеялась:

– Кто-нибудь да поверит, и этого хватит, чтобы отравить тебе жизнь. – Она следила за ним. Габриэл мерил шагами кухню, стараясь не смотреть на Эстер. – Вспомни первый вечер, и нас прямо здесь, на чертовом полу, у белого семейства, и тогда ты поймешь, что поздно рассказывать мне байки о своей святости. Впрочем, плевать, ври, если тебе так удобнее, но для себя не вижу причин, чтобы страдать из-за твоего вранья.

– Можешь трепать языком, сколько хочешь, только помни: тебе от этого лучше не будет.

– А я не стремлюсь казаться святой. Ты женатый человек, проповедник – так кого будут осуждать сильнее?

Эстер одержала очередную победу, и Габриэл посмотрел на нее с ненавистью, но к этой ненависти, однако, примешивалось прежнее желание.

– Ты ведь знаешь – жениться я не могу, – сказал он. – Так что делать?

– Не сомневаюсь, будь ты свободен, все равно не женился бы, – усмехнулась Эстер. – Зачем тебе в жены шлюха вроде меня? Такие хороши на ночь, когда темно и никто не видит, как ты мараешь свое святое тело, кувыркаясь с Эстер. Она годится только на то, чтобы сгинуть и родить твоего ублюдка где-нибудь в лесу. Разве не так, преподобный?

Габриэл молчал. Он не мог найти слов. Внутри была только тишина, сродни могильной.

Эстер поднялась и направилась к открытой кухонной двери и там стояла, повернувшись к нему спиной, глядела во двор и на тихие улицы, где догорали и гасли последние слабые лучи солнца.

– Да я и сама не больше твоего хочу быть с тобой, – заявила она. – Мне не нужен трусливый мужчина, который стыдится меня. Ничего хорошего он мне не принесет. – Эстер обернулась и смело посмотрела Габриэлу в лицо – последний раз, и этот взгляд он не забудет до самой смерти. – Мне от тебя нужна только одна вещь. Сделай ее, и расстанемся по-хорошему.

– Что именно? – спросил Габриэл.

– Я могла бы всем в городе рассказать, каков избранник Божий. Но не сделаю этого – не хочу, чтобы мама и папа знали, какая я у них глупая. Я не стыжусь своего поступка – я стыжусь тебя, заставившего меня испытать стыд, какого я раньше не знала. Мне стыдно перед моим Богом – никогда не чувствовала себя такой дешевкой, как с тобой.

Он молчал. Эстер снова отвернулась.

– Я… хочу куда-нибудь уехать, – продолжила она, – и там родить ребенка, а остальное выбросить из головы. Мне надо уехать и привести себя в порядок. Вот что от тебя требуется, и это совсем недорого. Видимо, нужен истинный праведник, чтобы сделать из девушки шлюху.

– У меня нет денег, женщина, – заявил Габриэл.

– В таком случае, черт подери, тебе лучше их поскорее найти.

Эстер вдруг расплакалась. Габриэл непроизвольно шагнул к ней, но она отпрянула.

– Я могу обойти округу с проповедями, – беспомощно предложил он. – Надо ведь собрать достаточно денег, чтобы ты сумела уехать.

– Сколько тебе потребуется времени?

– Наверное, месяц.

Эстер покачала головой:

– Так надолго я не останусь.

Они стояли около открытой кухонной двери – Эстер боролась с подступавшими слезами, а Габриэл старался превозмочь стыд. И мог только непрерывно мысленно повторять: «Господи! Господи! Господи!»

– И ты ничего за все время не накопил? – наконец спросила она. – Вроде ты давно уже женат, мог бы накопить.

Он вспомнил, что с самой их свадьбы Дебора откладывала деньги на черный день. Она хранила их в жестяной коробке на буфете. «Один грех ведет к другому», – подумал Габриэл.

– Есть немного, – сказал он. – Но сколько – точно не знаю.

– Принеси завтра.

– Хорошо.