Жак Лакан, который, по мнению Алена Бадью, прошел в своем творчестве три периода (период Воображаемого 1936–1952 годов, период Символического 1953–1962 годов и период Реального 1963–1981 годов)[162]
в своем единственном и относительно позднем эссе «Тревога» (семинар 1962–1963 годов) напрямую приближается к Реальному[163]. Семинар «Тревога» считается переломным моментом в исследованиях Лакана, который вывел ученого из негативной диалектики символических означающих, изучение которых грозило превратить его студии в серию языковых игр по историзации и означиванию утраченного субъекта, в негативную метафизику, в онтологию Ничто, пустоты, Вещи, Реального. На смену влияния лингвистических концепций пришли экзистенциалисты, с их попытками вывести развитие сущего из небытия. Под влиянием экзистенциализма Лакан строит новую клинику: не означивания, а наслаждения, – связанную с несимволизируемым объектом желания, телом, вещью. Чтобы развернуть интерпретацию к проблемам Реального, необходимо было частично вернуться к ранним исследованиям стадии зеркала и переосмыслить статус Другого как petit а, который, тем не менее, хранит тайну моей самости как Вещи (Das Ding). Обыкновенно постмодернисты опираются на средний период в творчестве Лакана – на Символическое, а неомодерные психоаналитики – на раннего и на позднего Лакана одновременно, потому что именно в «Тревоге» философ говорит нам о том, что человеком правит страх, а высшим базовым страхом является любовь как страх потерять самого себя. В отличие от эмпирически считываемой фобии, боязни (Furcht), которая является сублимацией страха как базового аффекта, сам страх (Angst) не имеет никакой причины, он не истекает из содержания сновидения, он – неопределенный, безобъектный, не экранизированный и не символизируемый, но он – всегда ощутимый, ибо страх ни с чем иным не перепутаешь. М. Хайдеггер полагал, что причины страха вообще не коренятся в оптическом мире, ибо он не есть «внутримирное сущее»[164]. Будучи «не от мира сего», страх не побуждает человека к действиям по нападению, бегству или самозащите, он не выполняет охранительной функции, но, наоборот, подвергает жизнь человека опасности, как бы обездвиживая его. Страх – это и есть дорога в Реальное, приоткрытие занавеса над опытом смерти, или, как писал Хайдеггер, называя страх священным «ужасом», что им «приоткрывается Ничто»[165]. Мы привыкли называть страх «тревогой» как более прижившимся клиническим термином в классической психологии или же философским по происхождению термином «трепет», исходя из известной оппозиции экзистенциалиста С. Кьеркегора «Страх и трепет»[166].