Идолы театра. Долгое прощание

Пересечение синтагмы и парадигмы существенно обогащает картину мира человека, в рамках которой во взаимодействие вступают мало подвижные архетипы культуры с исторически лабильными формами общественного сознания. С онтологической точки зрения диалектика парадигмы выражает развитие, относительность, а метафизика синтагмы – устойчивость, присутствие (отсутствие как его негативный аналог): Ничто и Всё, пустоту и полноту, ибо всё сходится в Боге, небытие и бытие, абсолютный минимум и абсолютный максимум. С историко-философской точки зрения вдоль парадигмы пребывают все учения и школы, которые мыслят категориями времени, в частности, эволюционизм, позитивизм, марксизм, философия диалога, философия жизни, постструктурализм. Хронологическому подходу противостоит топографический подход, воплощенный в цивилизиционизме, традиционализме, герменевтике, структурализме, социологии воображаемого, культурной антропологии. Современный психоанализ занимает между синтагмальными и парадигмальными, хронологическим и топографическим течениями промежуточную позицию. В нем покой и движение, бытие и время, «Я» и Другой сливаются в одно целое – субъекта как нехватки и избытка.

Речь идет о психоанализе субъектности

как самости человека. Если раньше в психоанализе наблюдалось противопоставление «левой» критической теории «правому» традиционализму, то теперь оно снимается за счет того, что субъект-избыток смещается от движения к покою, от хроноса к топосу, от парадигмы к синтагме, ища спасение от постмодерного времени в метамодерном пространстве. Так, через онтологию избыточного субъекта, который прерывает дискурс, извлекая свою самость из темпорального потока скользящих означающих, через критическую теорию, исходящую от субъекта в его протесте против динамики наслаждения и потребления, мы подступаем к статике традиции. Путь от негативной диалектики через негативную онтологию и онтологию избыточного бытия собственно к позитивному бытию как метафизическому присутствию является логически необходимым условием единства микрокосмоса и макрокосмоса. Смещение от многообразия инивидуальных значений к базовым единым смыслам, соединенным на вершине божественной пирамиды мысли, подтверждают восточные монистические практики (Веданта, Адвайта, даосизм, шуньявада), которые выдвигают идеал не-двойственности, двигаясь от плюрализма через дуализм к монизму. Если перенести эти умозрительные истины на живую современность, мы получим переход от постмодерного мультикультурализма, который исчерпал себя, через жесткую дуализацию мира в условиях военного противостояния, до осознания общечеловеческого единства. Нам остается исключительно метафизика надежды на это единство.

Метафизика и диалектика связаны. Покой предполагает движение. В движении таится покой. Процессуальность имеет трансцендентальный сущностный источник. Сущность развёртывается в темпоральность. Революция как момент прерывания предшествующего диалектического ряда восходит к истории революций, откуда она черпает имена, а традиция, пребывая в потоке трансляции, на миг «останавливается» в неповторимом переживании субъектом архетипа. Любой революционный разрыв есть синтез предыдущих достижений в зачавшемся новом каузальном ряду. Любой синтез как качественный скачок предполагает разрыв с предыдущим достоянием. Бытие всегда осуществляется в истории, а история восходит к бытийным основам. Это и рождает нас как истинное событие человека и человечества, природы и культуры. Гармония нарушается только в негативной диалектике постмодерна, для которого существует только время, только процессуальность, только темпоральный поток, захлестывающий свой исток. Смех постмодерна уничтожает высокую трагедию. Культ текста (письма) убивает самого автора письма. Воображаемое в лице индивидуального субъекта желания, бунта, отличия разрушает Символическое, мораль, Закон, Отца, – и человек оказывается больше ничем не защищенным перед лицом Реального. Выступившее на сцену мира Реальное, больше ничем не сдерживаемое, поглощает самого Человека, нивелируя его Воображаемое как бессмысленную либеральную мечту, которой не место в мире киберконтроля со стороны машины. Если Воображаемое (личность) пытается разрушить Символическое (Бога), появляется Реальное (идолы театра), которое разрушает само Воображаемое: наступает постмодерная смерть субъекта.