Идолы театра. Долгое прощание

Мы полагаем, что номинация события только в том случае приводит к катастрофе, если имя для него выбрано из чуждого языка. Тогда образуется шпенглеровский псевдоморфоз – культурная конфигурация, которая обладает несовместимыми регистрами Символического и Реального, вещество с одним содержанием и другой по происхождению формой, совершенно чуждой и не подходящей данному контенту. В структуре псевдоморфоза событие как феномен Реального не обретает релевантную ему сублимацию в Возвышенном, оно объективируется искаженно и потому опустошается, его суть выветривается, его содержание выхолащивается. Например, если под событием понимать консервативную революцию, то возрождение традиции невозможно именовать ни старыми модерными названиями из арсенала ностальгического консерватизма, ни «новыми» (давно уже старыми, но именующими себя новыми) названиями из арсенала неолиберального постмодерна. В первом случае традиция обернется дутой и потому смешной трагедией, наполненной ретроградством, косностью и административными запретами, во втором случае традиция превратится в трагический фарс,

в развлекательную трансгрессию смерти, осуществляемую самыми радикальными методами террора, которые поощряет глобализм, включающий в себя мультикультурно перекодированный этницизм, фундаментализм, расизм.

Разные пути мысли по-разному отвечают на вопрос об именах для истинных событий. Позитивная онтология апеллирует к платоновско-кантовскому канону истины, добра и красоты. Позитивная диалектика рассуждает об эволюции, прогрессе, интеллектуализации мира. Философия диалога обращается к экзистенциальному общению субъектов как предпосылке бытия во времени. Негативная онтология имеет дело с пустыней Реального, а онтология избытка – с субъектом, который является выразителем универсальной неудовлетворённости миром, порождающей чувства стыда, вины, тоски, стремление к освобождению и усовершенствованию.

Все эти ответы, безусловно, имеют значение в своем единстве, но и они не являются панацеей от инерции террора в осуществлении события и в превращении события в катастрофу. Конфликт с экранной культурой в постмодерне побуждает к разрыву с символическим порядком, который тотально захватил мир: обольщением, силой, внушением. Левые движения продемонстрировали свою несостоятельность и стали сервисным расширением к глобальному экрану. Такая же участь постигла и постигает и многие правые движения. И те, и другие превращаются глобализмом в экранное шоу. Это значит, что неомодерн как эпоха возрождения аутентичности истины, чтобы не повторять кровавый опыт истории, должен быть свободен от мстительного реваншизма жертвы, то есть, он должен быть лишен возможности получить некое консервативное имя от неолиберализма. Это возможно в коннотациях исключительно триумфальной памяти как исторической традиции, культивирующей великодушие к павшим и силу победителя. Вот почему религиозная персоналистская семантика Воскресения Христова, светским коллективистским аналогом которой является Праздник 9 мая, создает благоприятное смысловое поле для возрождения Традиции в России. В этом поле не должно быть места для рессентимента, ибо участниками этой событийности являются потомки победителей, а не потомки жертв, жаждущих отмщения. Номинация события должна происходить в соответствии с его сущностью, самостью субъекта, который является участником этого события и на основании общей соборной памяти, в которой личное не вытесняется коллективным, а коллективное – личным.

5.3. Проговаривая бездну: возвращение к сказанному