Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

Это основательно поэтизированный текст. Даже внешне он организован отчасти как стихотворение: разбит на симметричные половинки (псевдострофы), стартующие с коротких абзацев, завершается тремя почти одинаковыми по длине строками с похожей конструкцией. Повторы (Deserters… deserters; When I can’t see… when I can’t think; rowing, rowing away; who still wave, who still hope; from dreams of ice and wind to a world of ice and wind; he’s going to live… he’s going to live) усиливают ритмичность прозы, а иногда и попросту вносят в нее стихотворный размер. Английский язык с его обилием односложных и двусложных слов вообще позволяет легко внедрять в прозу дву- и трехсложный метр и тем более дольник: проследите, например, за расстановкой ударений в первой фразе третьего абзаца.

Другие риторические элементы тоже работают на усиление ритмичности, музыкальности прозы, а в итоге – выразительности рисуемых автором картинок. Инверсия water black and icy (вместо black icy water)

превращает конец фразы начиная с only в откровенный хорей, который в следующей же фразе сменяется зеркальным к нему и не менее откровенным ямбом; последние слова трех заключительных строк образуют ряд с гармоничным чередованием ударных гласных: wItness – Arms – accUses. Не стану предлагать перевод этого отрывка: хорошо перевести его можно по-разному. Главное при этом – не забыть поэтизировать свой собственный текст приемами, позаимствованными у автора, а может быть, и дополнительными.

Особенно интересен в приведенном фрагменте повтор слова rowing,

потому что, кроме “поэтизирующей” функции, связанной с внесением метра, у него есть еще одна. Повторяющиеся слова имитируют ритмичные взмахи веслами, и это уже другой стилевой прием, или изменение другого стилевого параметра – наглядности. К его обсуждению мы сейчас и перейдем.

Наглядность

Это подгонка формы текста под его содержание. Пожалуй, самые наглядные примеры прозы с высоким показателем наглядности – это классические произведения, написанные в технике “потока сознания”. Как мысли текут, так их и изображают – рваными, путаными, перебивающими друг друга. Но мимо такого явного подражания текста скрывающейся за ним картинке (точнее, потоку картинок, в данном случае представляющих собой мысли) переводчик, конечно, не пройдет.

Интереснее – и полезнее – поговорить об эпизодических вспышках наглядности в книгах, написанных в более традиционной манере. Даже авторы, и слыхом не слыхавшие ни о каких модернистских приемах, порой невольно (а может быть, и сознательно) имитировали формой и построением фраз ту реальность, которую эти фразы изображали. Один из примеров такой имитации мы уже разобрали – это фраза из “Острова сокровищ” Стивенсона. С другим столкнулись в конце предыдущей главы. Теперь же, памятуя об особой любви всех литераторов к цифре три, рассмотрим и третий – маленький отрывок из уже знакомого нам рассказа Брэдбери “Все лето в один день”, где описывается прекращение венерианского ливня.

The rain stopped.

It was as if, in the midst of a film concerning an avalanche, a tornado, a hurricane, a volcanic eruption, something had, first, gone wrong with the sound apparatus, thus muffling and finally cutting off all noise, all of the blasts and repercussions and thunders, and then, second, ripped the film from the projector and inserted in its place a beautiful tropical slide which did not move or tremor. The world ground to a standstill.

Первое лаконичное сообщение чисто информативно; за ним следует наглядная, эмоциональная “расшифровка”. Она начинается с длинной, лишенной сильных знаков препинания фразы, которая имитирует безостановочные потоки низвергающейся с неба воды (в том числе мощной чередой однородных существительных: an avalanche, a tornado, a hurricane, a volcanic eruption…

и второй ей подобной: blasts and repercussions and thunders…). Во второй фразе этому буйству стихий приходит конец: мир делает последний тяжкий поворот “по инерции”, словно гигантский жернов, и замирает вместе с последним словом, этим удвоенным символом неподвижности – stand + still.

А что же перевод?