Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

А теперь пора наконец обсудить главное: как выбирать из синонимических рядов самые лучшие слова. Логичнее всего было бы позаимствовать алгоритм для этой процедуры у нашей ролевой модели (похоже, эта калька уже прочно застряла в русском языке) – а именно у автора оригинала. Выбор слов – это элемент стиля, одна из составляющих писательской техники, и нам нужно перенять ее у писателей.

Однако писатели ведут себя в этом смысле совершенно по-разному. Кто-то будто бы цедит слова сквозь зубы, как настоящий мачо, обходясь нарочито скудным лексиконом, а кто-то щеголяет своей эрудицией, то и дело доставая из-за пазухи такие бустрофедоны и попокатепетли, какие не снились нам и в самых страшных снах. Есть ли между писателями что-нибудь общее или переводчик вынужден каждый раз примеряться к новому автору, пытаясь разгадать его особенную систему?

Я бы ответил положительно на обе части этого вопроса. Вернее, так: если не брать в расчет ярко выраженных маргиналов, мы заметим, что в отношении лексического выбора большинство писателей придерживается золотой середины, то есть отдает предпочтение словам не самым редким, но и не самым затертым (я бы сказал “не самым избитым”, но мне жалко избивать слова). И причины этого вполне понятны. Как правило, хороший писатель озабочен не созданием в глазах публики своего уникального имиджа, а тем, чтобы рассказать читателям интересную и важную для него самого историю. Если рассказывать эту историю максимально простыми и привычными всем словами, можно выиграть в убедительности, но есть риск, что читатель быстро соскучится, да еще и обвинит автора в неумелости или недостатке старания. Если же все время удивлять читателя экзотической лексикой, ему будет трудно следить за развитием сюжета, и вдобавок он может заподозрить, что автор хочет продемонстрировать свое превосходство над ним, а это вызывает понятное раздражение. Поэтому писатели чаще всего и выбирают средний путь, используя не самые стандартные, но и не слишком уж диковинные слова.

Подытожим сказанное. Если в отношении выбора лексики автор книги, которую вы переводите, принадлежит к условным “середнякам” (а вероятность этого довольно велика), то самым правильным будет действовать так: составлять в уме нужные синонимические ряды, располагать в них слова по частоте употребления, от высокой к низкой (в такой последовательности мы их обычно и вспоминаем), и искать подходящее слово где-нибудь посередине. Если же вы замечаете, что ваш автор отклоняется от такого умеренного лексического разнообразия в ту или иную сторону (я говорю здесь только об употребимости слов, но не об их стилистической окраске), вам ничего не остается, кроме как следовать за ним.

У вас может сложиться впечатление, что те писатели, которые проявляют склонность к более примитивной или более замысловатой лексике, всегда совершают ошибку. Это не так. Писатель может прикидываться прямым и непосредственным, а может быть

им; может изображать из себя умника и эрудита, а может быть им. Если вы чувствуете, что необычная лексика писателя представляет собой органичный элемент его индивидуальности, все в порядке – воспроизводите эту необычность, и читатель вашего перевода тоже сочтет ее уместной. Надо принять во внимание еще и то, что авторы сплошь и рядом нарочно прячутся за специально выдуманной маской, даже если ведут рассказ не от первого, а от третьего лица, с точки зрения стороннего наблюдателя. Некоторые еще и меняют маски – этот прием в большом ходу у постмодернистов. Так что золотая середина в применении к лексике – не более чем ориентир, та самая точка опоры, которая позволяет архимеду-переводчику находить для своей планеты оптимальное положение в пространстве.