Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

Давайте попробуем разобраться еще вот в чем: почему, даже придерживаясь более или менее похожей тактики, мы все-таки выбираем для своих переводов такие разные слова? Иногда просто диву даешься, глядя на десяток переводов одного и того же короткого прозаического фрагмента: кажется, что в них нет совсем ничего общего. Наверное, это объясняется тем, что мы очень по-разному относимся к словам – и не только потому, что отличаемся друг от друга по возрасту, характеру, воспитанию-образованию и так далее, но и потому, что за плечами у каждого из нас рюкзак со своим неповторимым жизненным опытом. В каждом слове, которым мы пользуемся, зашит колоссальный объем связанных с ним впечатлений и воспоминаний; наше отношение к любому конкретному слову во многом определяется тем, в какой ситуации и от кого (и где) мы услышали (или прочли) его впервые, тем, что именно оно тогда означало, и даже тем, какое у нас тогда было настроение, и это справедливо вовсе не только для тех слов, которые мы употребляем сравнительно редко. Даже самые ходовые слова, как правило, вызывают у нас вполне определенные и порой очень разные ассоциации. Если персонаж английской книги едет по улице на велосипеде, все мы, читая ее, представим себе разные велосипеды и разные улицы; его велосипед окажется похожим на наш собственный или соседский, улица – на нашу или ту, по которой мы недавно гуляли во время заграничной поездки. Ну так и что же, скажете вы; велосипед – он и в Африке велосипед, а улица и в деревне Хрюкино улица. Эти слова и попадут в перевод.

Тут вы, пожалуй, правы. Если говорить о переводе имен существительных, широкого выбора у переводчика обычно не возникает (хотя почти всегда можно побаловаться с суффиксами). Но есть в языке часть речи, особенно чувствительная к нашим индивидуальным различиям и к тому же играющая чрезвычайно важную роль в любом художественном тексте. Это другое имя – прилагательное. О том, как переводить прилагательные – или эпитеты, – имеет смысл поговорить подробнее.

Эпитеты

Этимологически, в переводе с греческого, слово “эпитет” и означает “прилагательное”. По сути же это скорее грамматическое определение, да и то не всякое, а только “красивое”. Попытки разъять живое тело литературного языка скальпелем сумасшедшего профессора, мечтающего о всемирном торжестве науки, и тут, как обычно, мало что дают – и, чтобы не путаться в определениях (как грамматических, так и логических), мы будем считать эпитетами вообще все прилагательные, да вдобавок еще и причастия, если они образуют с прилагательными один синонимический ряд. Мало того: по ходу дела вы поймете, что многое из сказанного об эпитетах годится и для наречий. Но пока что мы будем пользоваться словами “эпитет” и “прилагательное” как синонимами.

Итак, для чего нужны прилагательные в художественном тексте? Ясно, что порой в них бывает заложена какая-то прямая, фактическая информация. “В комнату ворвался маленький взбешенный человек во фраке брусничного цвета”, – читаем мы, и простое сообщение о случившемся обрастает конкретными деталями, благодаря которым мы гораздо лучше представляем себе картинку (вы помните, что картинка – это термин). Но есть у прилагательных и две другие функции, не менее, а то и более важные.

Во-первых, они разбавляют собой произведение. Текст, состряпанный в основном из существительных и глаголов, пусть даже с приправой из местоимений и прочих менее значимых частей речи, представляет собой очень крутую духовную пищу, малопригодную для переваривания. Если же подмешать в него хорошую порцию прилагательных, он превращается во вкусный и питательный суп. Можно провести и другую аналогию. Существительные и глаголы – это кости и мышцы. Если вы плохо представляете себе, как выглядит человек, состоящий из одних только костей и мускулов, загляните в анатомический атлас. Почти все остальное в художественном сочинении – жирок, кожа, модно причесанные волосы, накрашенные губы и подведенные специальным карандашиком глаза – не что иное, как прилагательные.

И тут мы естественным образом переходим ко второй “добавочной” – а на самом деле, возможно, основной – функции прилагательных. Дело в том, что та атмосфера произведения, о которой мы так часто говорили, его аура, настроение, эстетика – одним словом, все, что понимается под словом “художественность”, – создается во многом, если не в первую очередь, именно прилагательными.

Чтобы подтвердить это, проведем небольшое лабораторное исследование. Вот начало знаменитого рассказа Эдгара По “Падение дома Эшеров” (Edgar Poe, The Fall of the House of Usher). Я приведу его в переводе Михаила Энгельгардта, но можно было бы взять и любой другой – для наших целей это несущественно: