Игра в Джарт

– Кто… Кто посмел?! – взревел он сорвавшимся от ярости голосом, поворотил коня, и увидел Эрика, дылду-северянина, одного из немногих (а точнее – двух) своих друзей, опускающего тисовый английский лук.

Он потянул меч из ножен, но тут же и понял, что, как бы там ни было, не сможет зарубить стервеца, дернул безжалостно повод, и снова направил коня к бьющемуся уже в предсмертных корчах чудищу.

– Тески! Не глупи! – Эрик бросил лук, догнал его в два прыжка, бесцеремонно стащил с седла и, обхватив покрепче, поволок назад, как девку – брыкающегося, сыплющего проклятиями. – Она же ядовитая! Ты что, книжек не читаешь?

Он зарядил северянину затылком в переносицу. Потом они сидели вдвоем на раскаленном песке, Эрик тряс головой и бранился попеременно на норвежском и арабском, поминая сперва аббасидского халифа, затем мекканского эмира, наконец, султана Салах ад-Дина и его брата. Жара была такая, что брызги крови, кажется, запекались прямо в воздухе.

– Надо бы, по крайней мере, содрать с нее шкуру, – уже почти спокойно сказал Гроссмейстер.

– Помечтай, – ответил подоспевший Хорхе. – Знаешь, Тески, ты слишком тупой даже для вояки. Я кричал тебе, кричал, а ты… Эх… – скупо смочив край бывшего когда-то щегольским рукава водой из фляги, он стал обтирать разбитую физиономию Эрика. – Почему, думаешь, во всем мире не найти ни одного чучела мантикоры? Ни косточки? Ни шерстинки? Ни коготка? Даже песок, на который пролилась ее кровь, опасен! От ее яда нет спасения. По уму, нам надо бы все здесь выжечь, иначе место это станет смертельной ловушкой и для людей, и для животных. Сам посмотри.

Он неохотно повернул голову и увидел двух стервятников на черном от крови песке – рядом с ней. Птицы были мертвы.

– Как быстро, – прошептал Хорхе. – Я бы не прочь набрать немного этого песочка.

Эрик отвесил ему подзатыльник:

– Ну, и кто тут теперь тупой?

Хорхе побледнел, а вернее позеленел (от гнева его смуглая кожа сделалась оливково-серой) и молниеносно съездил норвежцу по уху. Сцепившись, они покатились по песку, но Гроссмейстер уже поднялся на ноги и приказал:

– Довольно вам любезничать. Эрик, вели приготовить горшки с диким огнем. Хорхе, уведи людей за тот холм. Как думаешь, достаточно далеко?

– Кто знает, может ли навредить дым? – Хорхе, больше по привычке, чем по необходимости, поправил очки, огляделся. – Но если ветер переменится…

– Хорошо. Вы, оба, уводите людей к побережью, а я тем временем…

– Как бы не так, – ухмыльнулся Эрик.

– Мы не оставим тебя наедине с этой красоткой, пусть и мертвой. И не надейся, – ухмыльнулся Хорхе.

После он молча смотрел из-за холма на черный дым, уходящий столбом в невыносимо-синее, бескрайнее небо. На то, как почти невидимое в знойном воздухе пламя пожирает мечту, не оставляя даже пепла.

Он был смущен. Обескуражен. Счастлив?

Бога нет – так он всегда и думал. Но надо было просто лучше искать.

1

Ашрас шумно вздохнул, запрядал ушами. Откинув плащ, Гроссмейстер вытащил из-за пояса окованную турецкую дубинку, положил поперек седла и внимательно огляделся по сторонам. На дороге было тихо.

Слишком тихо.

Так тихо, что можно было различить журчание ручья где-то неподалеку. Пели никем не потревоженные птицы, легкий ветерок шелестел в верхушках дубов. День выдался солнечный, но не жаркий, такая роскошь – для него, привыкшего терпеливо сносить нестерпимый зной пустыни.

Вороной его полукровка снова фыркнул. Путешествовать на боевом коне затея не из лучших, но Гроссмейстер никуда не торопился, а чутьем и свирепостью Ашрас превосходил, пожалуй, и сторожевого пса. Что было совсем не лишним в пути – разбойников по дорогам слонялось больше, чем паломников (и не всегда ведь еще отличишь одних от других).

Все же на этот раз жеребец напрасно тревожился. За поворотом Гроссмейстер увидал всего-то двух оборванцев да тщедушную девицу в грубом буром плаще верблюжьей шерсти (какие и носили обыкновенно паломники).

Оборванцы ничего такого не делали – не хватали девицу за руки, не отнимали скарб (хотя и скарба-то никакого при ней не было), однако сомневаться не приходилось: они ей не спутники, и встрече этой она не рада.

Конь сбился с шага, переступил не в лад передними ногами, захрапел и оскалился, но Гроссмейстер легонько толкнул его пятками и проехал мимо. Выручать девиц, шатающихся по лесу в одиночку, охоты не было. Хлопот потом не оберешься.

Девица, вскинув голову, проводила его взглядом. Капюшон ее сполз, и белые, легкие, тонкие волосы сразу же подхватил ветер. Она была бледной (как лунийский мрамор, как мантикора, как яблоневый цвет), а глаза – глаза, кажется, были черными.

Проехав несколько туазов, Гроссмейстер выругался и повернул назад, направив коня прямо на тех двоих. Жеребец всхрапнул, надменно тесня людей широкой грудью, один из бродяг ощерился, как крыса, что выглядело особенно жалко (передних зубов у него не было), второй так и не решился поднять на всадника глаз. Торопливо продравшись сквозь колючие придорожные кусты, оба скрылись в лесу.

Девица же не двинулась с места. Стояла и смотрела.