Игра в Джарт

– «Корбеник» значит просто Горная крепость, – заметила девица холодно (хотя бледные щеки ее все еще пылали от смеха). – Дорогу построили римляне, а драконов здесь отродясь не было – всем известно, что они гнездятся севернее, на каледонских озерах.

Маредид выпучил глаза:

– Драконы?! В Шотландии?!! Вы шутите, мадонна?

– Нет, она не шутит. Кто бы стал шутить о драконах? – с коротким смешком отозвался Гроссмейстер и направил Ашраса дальше по дороге, идущей вдоль обрыва.

Они спустились к побережью и примерно час спустя, достигли крепости. Мост был опущен, но Грифид ап Кинан все равно затрубил в рог, оповещая стражу о прибытии, а за воротами встретила их замковая челядь: конюхи спешили отвести коней в конюшни, слуги же, накинув плащи на плечи рыцарей, почтительно приняли у них оружие.

У всех, кроме Гроссмейстера.

Он обладал привилегией входить при оружии и к королям и сенешалю об этом было известно. Помешкав – с надеждой, как видно, что Гроссмейстер проявит вежливость – тот удрученно произнес:

– Ну, хорошо. По крайней мере, вы не порываетесь въехать в пиршественную залу на коне. Но дайте клятву, что не убьете моего государя и не причините ему никакого ущерба!

– Не сегодня, – только и молвил Гроссмейстер.

Оставив сенешаля терзаться сомнениями, уже привычно сгреб девицу свою за капюшон, и окруженный перепуганными слугами, как медведь песьей сворой, направился к центральной башне – квадратной, сложенной из граненого камня. По бокам ее были пристроены две башенки поменьше, а впереди располагался большой зал с галереями.

Девица держала себя на редкость смирно, не кусалась, не бранилась, лишь зыркала по сторонам исподлобья, окидывая цепким взглядом крепостные стены, стражников, галереи и лестницы. Гроссмейстер улыбнулся – он и сам не чаял выйти отсюда, как вошел, через главные ворота – но и горько пожалел, что странствует без слуг и поклажи, а потому нет у него с собою ларца, достаточно большого ларца, чтобы запереть в оном свою девицу, покуда не минуют все опасности, а после снова достать и любоваться.

Как во всяком скальном замке, коридоры были сырыми и знобкими, по полу гуляли сквозняки, и он поежился, плотнее запахивая плащ.

– Мерзнешь, как девчонка, – проворчала девица.

– Обычное дело после похода в Святую землю. Со мною так же было, – Маредид, растолкав слуг, зашагал рядом, торопливо наставляя Гроссмейстера:

– Не гневи короля – у него крутой нрав, твоему не уступит… А Моргауз… Ох, безымянный! Не знаю, что и сказать…Моргауз… Он как единорог!

– Белый и пушистый? – недоверчиво спросил Гроссмейстер.

– Ифрикийский единорог, тупица! – загоготал Маредид. – Ноги, будто колонны, могучая туша и неистовая сила. День за днем наблюдал я его, час за часом, но не приметил никакого изъяна в обороне…. Толстота не умаляет его проворства, он ловок и скор, и в бою весьма искусен. Нехорош он в конной схватке, так норовит побыстрее убить под соперником коня – и, надо сказать, это ему удается. Нет, коли довелось бы мне идти против него, так знал бы я, что иду на верную смерть… Одна надежда на мадонну – пусть укрепит она тебя своей силой, когда объявят ваш с ним поединок…

– Поединка не будет.

– Как так? Ты что же, струсил?!

– Моргауз ускользал от меня много лет. И теперь не захочет выйти на поле – сбежит, нападет обманно или станет искать защиты у короля. Мне нужно застать его врасплох. И, где бы мы ни схватились, удержи товарищей своих, и не дай им вмешаться. Моргауз не знает пощады, а мне будет не до того…

– Ох, безымянный… Король тебе голову снимет…

– У твоего короля нет надо мной власти.

– У моего короля есть власть над стражей, палачом и собственными руками, – резонно заметил Маредид, и снова простонал: – Ох, безымянный… Что мне сделать, если…? Что ты хочешь сделать, если умрешь?

– Если я умру, то ничего уже не смогу сделать.

– Да иди ты! – внезапно взъярился Маредид, и Гроссмейстер сказал:

– Позаботься, чтобы она покинула замок невредимой, – и указал на девицу.

– Клянусь, – кивнул рыцарь-близнец, останавливаясь у дубовой двери, в которую, пожалуй, и правда, мог бы въехать конник. По его знаку слуги распахнули тяжелые створки, и Гроссмейстер с девицею последовали за братом сенешаля в зал с деревянными галереями и огромным камином, у которого можно было бы усадить человек сто, и всем хватило бы места. По вечернему времени в зале были расставлены столы: за ними пировали и шумно веселились рыцари, а разодетые дамы с нагими шеями краснели, смеялись, щебетали, изображали испуг, принимали неприступный вид (все, как и заведено у их лицемерного пола). Сладкоголосые уэльские жонглеры распевали на галерее, и нежные звуки арф едва слышны были в общем гаме. Под ногами у слуг метались вездесущие собаки. Пахло паштетом и олениной, щедро приправленной перцем, и Гроссмейстер сглотнул – он был страшно голоден.

– Может, сперва поедим? – с надеждой обернулась к нему девица.