Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России

История Космодемьянской церкви, с одной стороны, весьма необычна ввиду значения данного памятника и нежелания церковных властей и города заботиться об этой реликвии, связываемой с именем царя Ивана Грозного. С другой стороны, она довольно типична. В российской провинции разрушались сотни церквей – никто не проявлял к ним достаточного интереса, не желал взять их в собственность или поручить заботу о них кому-нибудь другому, и гибель этих храмов оставалась незамеченной. Среди множества причин, вызвавших такой исход, наиболее важными были два фактора: во-первых, имущественный статус церквей, сам по себе отражавший своеобразное социальное и юридическое устройство русского православного сообщества, и, во-вторых, конфликт между отношением к памятникам архитектуры и искусства с религиозной и с художественной точек зрения.

Сам статус Православной церкви как собственника оставался неясным и для русских юристов, и даже для самих властей. Согласно Своду законов, церковная собственность относилась к особой категории «собственности, принадлежащей различным учреждениям», наряду с собственностью учебных заведений, государственных кредитных учреждений и благотворительных организаций (общим у этих видов собственности был ее неоднозначный статус: не общественная, но и не принадлежащая государству как казне). В параграфе о «церковных имуществах» указывалось, кто именно является владельцем движимого и недвижимого имущества: церкви, монастыри и архиерейские дома. Это определение стало причиной путаницы и многочисленных споров: в отличие от протестантской церкви, Русская православная церковь не признавала общество прихожан (то есть приход) юридическим лицом и потому под «церковью» мог пониматься как институт, так и церковное здание. Священники, имевшие тот же статус, что и должностные лица государства, тоже не могли считаться владельцами собственности. Поскольку численность приходов и духовенства постоянно изменялась, в 1884 году Синод объявил владельцами церковного имущества сами церкви (здания): согласно его разъяснению, церковь как здание была более стабильной единицей, чем церковь как сообщество прихожан во главе с духовенством[604]

. В 1892 году Синод постановил, что все вклады, сделанные прихожанами в Государственный банк на имя священников, должны быть переписаны на имя церквей, в которых те служат[605]

. Наделение зданий имущественными правами и статусом юридического лица противоречило русским законам и здравому смыслу, тем более что церковные здания сами по себе могли находиться в собственности у тех или иных владельцев[606]

. После религиозной «смерти» церкви (или ее «упразднения», как выражались в официальных документах) здание бывшей церкви, в котором уже не проводились службы, стояло подобно телу, покинутому душой.

Своеобразная финансовая организация приходов служила одной из причин как разрушения церквей, так и многочисленных случаев варварской реставрации[607]. Государство давало деньги на строительство епархиальных соборов в больших городах, в то время как Синод регулярно финансировал строительство новых приходских церквей в соответствии со своими собственными планами (например, создавались особые фонды для сооружения церквей в западных губерниях, где Православная церковь вела борьбу с католицизмом). Однако содержание, ремонт и реставрация старых церквей в центральных губерниях были возложены на прихожан, вследствие чего так называемые бесприходные церкви в городах, брошенные их жителями или оставшиеся без достаточного числа прихожан, нередко были просто обречены на постепенное разрушение. Бюджета приходов нередко не хватало на профессиональную реставрацию и содержание старых зданий[608]. Даже в тех случаях, когда за сохранностью старой церкви следили, нередко возникала необходимость в изменении ее первоначального облика – например, прихожане не могли собрать достаточно средств на реставрацию остроконечной крыши и куполов (можно вспомнить тот же чрезвычайно сложный 32-гранный шатер Космодемьянской церкви) и заменяли их дешевыми и простыми плоскими крышами.